Изменить одиночеству

— За границу?! — в ужасе переспросила Люба. — Вы собираетесь за границей рассказывать о своих открытиях? Им?! Этим?!

— Люба, — мягко начала объяснять Инна Сергеевна. — Там соберутся ученые из разных стран, чтобы обсудить наши новые разработки и открытия, потому что наука развивается только так. Совместно. Она сразу для всех. Открытия не делают для того, чтобы спрятать в своей норе. В моем случае речь идет о здоровой среде для людей и животных. Место — планета Земля.

Люба какое-то время молча смотрела на нее, не находя таких же значительных слов для ответа. Да что бы она ни сказала этим умницам, они ее только высмеют! Люба сначала повернулась к соседкам спиной, а потом выпалила:

— Ну, рассказывайте всем врагам, как нас добить! Пожалуйста. На здоровье. А я пошла сына кормить.

Она сделала пару шагов и добавила совсем уж страшную фразу:

— Бог знает, что делает, когда ноги у кого-то отнимает.

Инна Сергеевна даже пошатнулась от ужаса и боли. А Нина звонко произнесла в спину Любе:

— Какая же ты тварь тупая и злобная!

На следующее утро знакомые аккуратно обошли Любу с Пухом, как островок грязи. Инну Сергеевну очень уважали, многие знали, что она входит в число лучших ученых мира.

У Любы болела уже не только голова. Ей казалось, что воздух ноет и болит вокруг нее. Это, несомненно, было предчувствие чего-то страшного. Но как узнать, откуда и когда?.. Дома стало совсем невыносимо. Костик приходил поздно, а Степа разбил машину просто в хлам. Завел разговор с сыном о том, чтобы купить другую, подержанную. Но Костик торопился и на ходу ответил:

— Только не сейчас, папа. Дело свое открываю. Кредит для него взял. Нужно не пропустить момент. Машина подождет.

Степа надулся, как водится, ушел с чистой совестью в запой, чтобы не искать работу, и вот уже третий день не приходит ночевать. Но к этому Люба привыкла, даже считала, что так лучше. Незачем сыну видеть пьяного отца. А Степа потом приходит виноватый и покладистый.

В то утро она пришла с Пухом в обычное время с прогулки, достала ключи, а дверь оказалась не заперта. Люба вошла в прихожую, осмотрелась в ужасе — все было перевернуто и разгромлено. Она бросилась в комнату сына. Костик лежал на кровати в плавках, связанный по рукам и ногам. Рот был заклеен черным скотчем. С опухшего, разбитого лица кровь стекала на подушки. Руки, ноги, даже живот — все было в синяках и кровоподтеках. Люба тихо скулила, отдирая с губ своего мальчика скотч, вытирая ладонями его кровь, прижимаясь к ранам губами. Он был настолько слаб, что с трудом приоткрыл глаза. И не мог ничего произнести разбитыми губами.

Люба бросилась к своему мобильному телефону, который по утрам оставляла дома на кухонном столе, — его не было. Домашнего аппарата в прихожей тоже не было. Не нашла она в квартире ни одного из трех телефонов Костика. Краем глазам отметила, что больше нет ни одного компьютера, телевизора, даже ее кухонной техники. На площадке Люба позвонила в соседние квартиры, но никто не открыл, все были на работе.

У нее едва хватило сил выбраться на улицу, но она ничего не узнавала в собственном дворе, лиц не видела у прохожих. Люба тяжело прислонилась к стене дома и дико закричала, завыла, как волчица:

— Ой, беда! Люди! Сына убивали!

Случайные прохожие останавливались на безопасном расстоянии, пытаясь понять: не пьяная ли эта женщина. Но на крик уже бежала Нина, которая услышала и узнала голос Любы, возвращаясь с собакой с прогулки.

Нина практически втащила Любу обратно в дом, быстро позвонила в полицию и «Скорую», нашла в аптечке вату, бинты, принесла из ванной мокрые полотенца. Когда приехала полиция, Костик уже открыл глаза и даже выпил немного воды. Потом и врачи приехали.

— Так вы говорите, дверь была открыта? — спрашивал у Любы участковый Гончаров. — Может, вы ее забыли закрыть, когда уходили с собакой?

— Нет, я точно ее закрыла. Я всегда проверяю.

— Тогда получается, что ваш сын кому-то открыл, кого знает. Кто мог прийти к нему в такое время?

— Никто. Никто утром к нему не может прийти. И он никому не мог открыть. Это самое главное, что я прошу записать. Костик так крепко спит, что он слышит только мой голос. И больше ничего.

— Что-то странное вы говорите. Ну ладно, разберемся, когда он сможет говорить. Может быть, вы кого-то подозреваете? Кто-то знал, что у вас квартира была нашпигована техникой? Вынесли только ее, я правильно понимаю?

— Не только. Нет вообще никаких денег — ни в тумбочке Костика, ни даже в моем тайнике — в банке под гречкой. И бумажник Костика пропал, а у него было несколько карточек.

— Вы знаете, о каких суммах идет речь?

— Нет. Только Костик знает.

— Так вы никого не подозреваете? Может, ваш сын с кем-то выпивал и рассказывал, что и сколько у него есть?

— Мой сын не пьет. И он никому такие вещи не рассказывает. Кого подозреваю… Кого все подозревают. Это враги! Сами знаете, как за нами всеми следят, все про нас знают. А у Костика еще столько компьютеров было, полон дом. Через компьютеры они и следили за нами.