Изменить будущее

— А-а-а… Это, который бывший зять Хрущёва? Из института США и Канады? Интересный типчик… По нему была информация, что он, ещё будучи в Дрездене на конференции, встречался с сотрудником МИ-6 и, подпив, обещал устроить после смерти Брежнева перестройку с разрядкой. Продавался, гад. И, похоже, продался.

— Это сейчас наши и ковыряют, — подтвердил Шебаршин. — Из всех, только Татьяна Заславская более менее справедливо и грамотно рассуждает, но и ту обрабатывают засланцы Сороса, убеждая войти в «рабочую группу» по организации советско-американского фонда «Культурная инициатива».

— Тут надо помнить, товарищи, что в 1984 году Сорос подписал договор с Венгерской академией наук об учреждении своего фонда в Будапеште и сейчас ведёт активную подрывную работу, помогая странам Организации Варшавского Договора отойти от реального социализма, — сказал Дроздов. — Мы приостановили деятельность фонда и тут же взвыли американцы об ущемлении прав венгров на получение помощи.

— Мы провели беседы и с Заславской, но эти люди, ничего, кроме своих теорий не видят, — вставил руководитель Пятого (идеологического) управления КГБ Бобков Филип Денисович.

— Изолируйте и её, — сказал Гришин. — Что же делать, если люди не понимают? Надо объяснять…

— На шестьдесят четвёртую статью каждый из них наговорил уже по два раза.

— Вот и хорошо… Но судить пока не надо.

* * *

— Вот вы, гражданин Шмелёв в своих записках пишете: в твёрдом законодательном порядке должны быть запрещены любые приказы, любое административное вмешательство извне в производственную жизнь колхозов и совхозов… А как же продовольственная программа? Что народ будет, извиняюсь, кушать? Колхозники произведут минимум, чтобы получить зарплату и окупить затраты.

— Вы плохо читали мою работу. Там ещё есть продовольственный налог. Колхоз или совхоз обязаны сдать продналог.

— А в чём тогда отличие плана от продналога? На мой взгляд, план даже либеральнее, так как рассчитан от возможности предприятия… Зачем же тогда всё остальное словоблудие на ста страницах? О беспомощности нашей экономики и хозяйства, когда вы не даёте решения, а только огульно порицаете принципы социалистического хозяйствования?

* * *

— Кстати о Соросе, — сказал Дроздов. — Венгерская академия наук получила от него копировальную технику фирмы «Ксерокс» и компьютеры. Наш отдел «Т» сразу отметил их «радиоактивность». В смысле, — активность в радиодиапазоне. В каждом приборе стоит радиопередающая микросхема. Мы пока не разобрались в устройстве, но работаем над этим.

Юрий Иванович с теплом вспомнил своего «Хулигана» из Британии, регулярно славшего полезную информацию, в том числе, и про Сороса, и про Ксероксы, и про дыру в телекоммуникациях.

С «Хулиганом» была установлена постоянная телекоммуникационная шифрованная связь. Причём компьютерную шифровальную программу предложил сам «Хулиган». И специалисты комитета оценили её хорошо. По крайней мере, принцип шифрования сильно отличался от имеющегося, известного на западе.

— Но у нас, товарищи, есть очень серьёзная проблема в структуре КГБ, — сказал Дроздов вздыхая. — Я бы сказал, беда.

Он помолчал и продолжил.

— Мне подсказал, один… э-э-э… мой сотрудник… Можно сказать, указал… У нас имеется серьёзная дыра протечки информации о наших штатных сотрудниках — коммунистах. В своё время я докладывал по команде, но «воз и ныне там».

— Недавно мы задержали парторга нашего института, готовящего сотрудников в штат, на передаче списочного состава членов КПСС разведке США. Стучит с 1979 года… Тут же сходу, буквально вчера, взяли парторга трёхгодичного курса. Как-то всё это… глупо выглядит, товарищи… Вам не кажется?

— А что они у вас не зашифровано учатся?

— Под псевдонимами, да, но взносы…

— Твою маму… — Схватился за голову Ивашутин. — С семьдесят девятого года!

— Парторгом он только год, как, и сразу взят под наблюдение. Передать ничего не успел. Взят с поличным. И этот… группарторг, тоже группу свою сдать не успел.

Дроздов помолчал.

— А сотрудник, который приоткрыл мне глаза в 1979 году на дырищу в безопасности, это тот парень, который и объединил нас…

— Шелест, что ли, — ляпнул Ивашутин.

— Семён Семёныч, — скривился Дроздов.

— Да похрен, — махнул рукой Ивашутин. — он мне об этом значит первому сказал. Ещё в 1977 году.

— Когда? — Удивился Боголюбов. — Он же ещё пацан… Сколько же ему было тогда?

— Семнадцать, кажется…

— Шестнадцать, если в семьдесят седьмом… — поправил Дроздов.

— Кстати, Юрий Иванович, может ему что-нибудь… э-э-э… Наградить? — Спросил Гришин.

— За что? — Удивился Дроздов. — За то, что цифры запомнил и записал?

— Нет… За то, что за Родину переживал и не отмахнулся от малозначительной, на первый взгляд, информации, а запомнил и проанализировав, вовремя доложил. Вовремя, Юрий Иванович! — Нажал голосом Гришин.

— Можно звание ему накинуть, — сказал Ивашутин. — Он же у вас сейчас старлей? Вот капитана и дайте. В аппарат, похоже, ещё не скоро ему…

— А может и никогда… — осторожно сказал Дроздов. — Он сейчас на такую жирную тему присел, что лучше бы ему вообще не возвращаться в Союз.