Изменить будущее

— По пятому вопросу выступит наш новый член политбюро товарищ Дроздов Юрий Иванович. Он доложит о расследовании, проведённом следственным управлением КГБ в отношении гибели генерального секретаря нашей партии товарища Черненко.

Дроздов говорил не долго, но после его слов в зале заседаний повисла воистину гробовая тишина.

— Таким образом, товарищи, следствие ещё не закончено, но уже сейчас можно с уверенностью утверждать, что Константин Устинович скончался в результате умышленного отключения аппарата искусственного дыхания, и не в девятнадцать часов двадцать минут, а в шестнадцать часов семнадцать минут. Данный факт зафиксировала телевизионная камера скрытого наблюдения. К сожалению, лицо, отключившее аппарат, находилось в маске, но оно наверняка будет вскоре установлено и привлечено к ответственности.

На самом деле, «лицо» было задержано в тот же день и сразу дало признательные показания. «Выносить сор из избы» было не в традициях Комитета. Кому надо, о результатах знали, здесь же докладывалась суть, а не нюансы.

Как уже говорилось, партийные лидеры остались без контрразведывательного оперативного прикрытия и очень часто, особо секретная информация о решениях Пленумов партии или Политбюро утекала за кордон. Как это вскрылось, например, в деле «Трианона», оказавшимся зятем одного из членов Политбюро. Были и другие похожие факты.

Громыко на заседании не было именно по этой причине.

Все «замаранные» в попытке государственного переворота уйдут добровольно и, скорее всего, с почестями. Так было, так есть и так будет.

— Предлагаю доклад товарища Дроздова принять во внимание и заслушать его же о ходе следствия на следующем заседании Политбюро. Не будем отпускать с трибуны товарища Дроздова. Следующий вопрос нашей повестки касается промышленной и идеологической безопасности СССР. Докладчик тот же.

Юрий Иванович откашлялся.

— Товарищи! Ещё в 1968 году Председатель Комитета Государственной Безопасности Юрий Владимирович Андропов озвучивал на Политбюро секретную записку аналитиков юридического комитета Сената США под названием: «Средства и методы советской пропаганды». Не стану её воспроизводить заново, однако отмечу, что цели, которые ставили себе «сенаторы» реализованы. НАТО создан институт по борьбе, как они говорят, с коммунистической пропагандой, в рамках которого министр обороны США утвердил «Объединённую доктрину информационных операций». В завершённом виде упомянутая доктрина была изложена в директиве Пентагона «Дорожная карта стратегической пропаганды». При этом руководство блока цинично признает, что «стратегическая пропаганда направлена на сглаживание расхождения между заявлениями НАТО и реальной действительностью». На указанный «институт» страны блока выделили в общей сложности свыше двадцати миллиардов долларов.

Юрий Иванович по этой теме говорил долго. С аналитическими выкладками, копиями документов и схемами, которые демонстрировались на киноэкране.

Схемы приводили к пониманию того, что общественные организации и международные институты, ранее образованные в СССР являются структурными подразделениями вышеуказанного «института».

— Такие организации, как: Институт США и Канады РАН — директор Арбатов, журнал The New Times, вольно, или невольно, но идут на поводу у спецслужб стран НАТО, пропагандируя чуждый нам образ жизни и ценности, в том числе экономические концепции.

Комитет Государственной Безопасности глубоко проанализировал одну из таких концепций под названием «по совершенствованию управления народным хозяйством». И пришёл к выводу о её чрезвычайной вредности и опасности. С сожалением приходится признать, что данная концепция в виде ста-тридцати страничного документа вышли из Комиссии Политбюро ЦК КПСС «По совершенствованию управления народным хозяйством», образованной в декабре 1984 года. И вредной даже не в плане несвоевременной новизны, а в плане проникновения опасных тенденций навязываемых нам нашими стратегическими противниками. КГБ уже доказало связь некоторых «реформаторов» с резидентурой США и Британии. Двое из них взяты с поличным при передаче сведений «Особой важности» вражеским агентам. Ещё придётся разбираться, кто дал допуск к гостайне уровня «особая папка» случайным лицам.

Глава двадцать вторая

Мы прогуливались с Элли вокруг нашего поместья в Хаддингтоне, когда она увидела цветочек. Её беременность проходила более-менее терпимо и для меня и для неё. Токсикоз почти не мучил… Опять же ни её, ни меня, но бывало…

— Ой, цветочек, — сказала она, ткнув пальцем куда-то вверх.

Я подумал, что она показывает на окно, но на окнах в домах усадьбы цветов не держали. Я шарил глазами по стене.

— Да вот же вот! — Элли стукнула ножкой о дорожку. — На углу дома.

Я увидел. На высоте примерно пяти метров на угловом выступе прижился маленький росток чертополоха. Каким ветром туда занесло семя, бог весть, но оно проросло. Хиленький стебелёк держал маленький цветок.

— Ему там плохо, — плаксиво сказала Элли. — Он там умрёт.

«До сих пор не умер», — подумал я, подозревая истерику.