— Тлетворное влияние запада? — Спросил я, вспомнив фразу из «Брильянтовой руки».
— Оно, проклятое. Сначала музыка, потом штаны всякие, хиппи, стиляги, эта… жвачка. Вон рубашка у тебя чья?
— Моя, — удивился я.
— Не… Чья страна?
— Самопал… Я сам шил… И ткань красил сам. Была зелёная, стала синяя.
Ивашутин протянул руку и с моего одобрения потрогал двойную оранжевую строчку.
— И нитки сам красил.
— Обалдеть, — сказал генерал. — Так это ты форму шил? Мне показывали.
— Я, — я опустил голову. — вы только не наказывайте ателье. — Это я их… Поставил перед фактом, когда принёс им сорок пять штук. Я виноват. Наказывайте.
— Вот же ж… И сколько они тебе заплатили?
— По три рубля. Ну и за ткань ещё… нитки…
— А сами продали за пятнадцать… Молодцы…
Рука генерала потянулась к трубке телефона, потом его суровый взгляд уставился на меня и он замер.
— Фу ты ну ты, — сказал он, кладя трубку. — Да и ладно, не будем омрачать хорошее дело.
Он посмотрел на меня уже мягче.
— Я начальник ГРУ. Ивашутин моя фамилия. Слышал, наверное… Ах, ну да…
— Ничего себе, — сказал я.
— Присаживайся, — сказал генерал. — Я отдыхаю тут немного, когда приезжаю во Владивосток. Я же, действительно из этой системы пришёл, — он развёл руки, — в военную… э-э-э… службу.
— Кино смотрите? — Спросил я.
— Кино… Да-а-а… Про то, как Пеньковского брали. Я его постоянно смотрю.
— Других нет? — Спросил я между прочим.
Ивашутин напрягся.
— Фильмов про шпионов?
— Почему про шпионов? Просто фильмов, — я усмехнулся. — Думаю, про шпионов у вас достаточно.
— Ты думаешь у нас много предателей?! — Взвился генерал.
— Почему предателей? Просто шпионов, американских или английских. Думаю, их валом.
Ивашутин откинул на бок голову и сказал:
— Ты как-то странно ставишь вопрос. Он получается у тебя двойной. Вроде как с намёком на то что ты что-то знаешь.
— Что может знать семнадцатилетний школьник, живущий в провинции о шпионах в ГРУ? — Удивился я.
— И вот опять… Ты, наверное, хочешь стать разведчиком?
Я выдержал почти «мхатовскую» паузу.
— Я люблю спорт. Самбо. У меня, правда, не очень получается, но мне нравится.
Я засмеялся.
— Хочу стать тренером. Думаю, это получится у меня лучше.
— Не всегда из хороших спортсменов получаются хорошие тренера. Отличные спортсмены — индивидуалисты и привыкли к соперничеству и редко делятся опытом. Так что, может быть, ты на верном пути. У тебя неплохие организаторские способности?
— Вы меня спрашиваете? Откуда же я знаю. Это другим решать.
— Ты неплохо спланировал рейд. Кто помогал?
— Военрук. Папа. Он наш лес хорошо знает. Грибник. Он и показал тропы мимо запретных зон.
Ивашутин покачал головой.
— Да-а-а… Остальное всё сам?
— Да, чё там? Посидели с пацанами, прикинули… палец к носу, нарисовали план…
— Значит в разведчики не хочешь? — Улыбнувшись спросил генерал.
— Не… Призовут, пойду, побегаю…
— Разведка разной бывает… Есть экономическая, например, агентурная…
— Агентурная, это как Штирлиц? Не, я не потяну… Много знать надо и нервы железные. Вон он как в подвале гестапо держался… Я так не смогу…
— Так, Миша, никто не сможет, — задумчиво сказал генерал, но опомнившись добавил, — кроме таких, как Штирлиц. Но этому можно научиться, если задатки есть: патриотизм, смелость, ум, честь и совесть. У тебя есть такие качества?
— Да ну, Пётр Иванович, скажете тоже! — Махнул я рукой. — Без патриотизма как жить? Это да… А другое… Как это… Да, ну…
— Чай хочешь?
— Можно бы.
— А будешь?
— Если нальют…
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Ивашутин. — С тобой весело. Ни одной ошибки… Ни одной… Так не бывает. Ни мимикой, ни жестом, ни словом… Словно у себя дома.
«Так я и есть у себя дома», — подумал я. — «Я даже смогу вскрыть, наверное, некоторые сейфы и кабинетные двери. Бородки своего ключа я хоть сейчас нарисую. Вот бы они удивились».
— Ты что задумался? — Сахару сколько будешь?
— Пару кусочков.
— Ну так клади.
Я положил, размешал, отпил.
— Бублик бери. Так что ты знаешь про шпионов?
— Про предателей? — Спросил я.
Ивашутин быстро-быстро закачал головой из стороны в сторону и поднял в удивлении брови.
— Давай про предателей, — махнул он рукой.
Я хлебнул чай, прожевал и проглотил бублик.
— Предатели были есть и будут. Продать и предать — одно и тоже. Они продают сведения, значит их надо лишить сведений и возможности передать сведения.
— Как у тебя всё просто… Как же их лишишь, когда мы не знаем, кто предатель. Кого лишать-то? Всех? А работать кто будет?
Ну… Хотя бы тех, кто знает агентов. Зачем их выпускать заграницу? Ну зачем выпускать за границу того, кого уже когда-то пытались вербовать и он работает секретарём парткома и знает всех сотрудников внешней разведки, потому что они все члены КПСС? Зачем его выпускать за кордон.
— Это ты о ком?
— Это я, как пример.
— Ни хрена себе пример, — аж подпрыгнул генерал. — Ты откуда это взял?
— Вы меня удивляете, товарищ генерал. Ваши сотрудники члены партии?
Ивашутин мотнул головой.
— Партийный учёт никто не отменял. Обезличено взносы платить… сложно. Может быть… но нет. Вряд ли… То есть парторга никак нельзя выпускать туда, — я показал большим пальцем за спину.
— И кто кого выпустил?
Я пожал плечами.