Изменить будущее

— Так, уходите по второму маршруту. Автоматы к вас деревянные, за диверсантов не примут. Я останусь, проконтролирую этих.

Все командиры кивнули и скрылись в кустах.

Глава седьмая

— Мне покуй, майор кто, где, кого, когда… Ты мне скажи, «как»? Как эти мальчишки вас уделали?

О ЧП дошло до самого верха и во Владивосток прибыл начальник ГРУ Советского Союза генерал армии Пётр Иванович Ивашутин.

— Ты понимаешь, майор, что мы сейчас все в том дерьме, что полезло из вашего гальюна. Все, млять! По вот… — Генерал показал ребром ладони на брови.

— На себе не показывайте, Пётр Иванович, — сказал Ломакин.

— Вы хоть, Виктор Павлович, не подбёбывыйте.

— Это почему? — Вроде, как серьёзно, спросил Первый секретарь крайкома КПСС.

Ивашутин улыбнулся.

— Да ну вас, Виктор Павлович.

— Вы мужики, бёбнулись, что ли? — Спросил Ломакин. — Вы всерьёз обсуждаете, как мальчишки захватили спецназ?

Он посмотрел на грушников.

— Ну, поддались спецы пацанам… Ну дали им поиграть в шпионов… И что в этом страшного?

Ломакин снова оглядел всех троих и отхлебнул из чашки.

Начальник ГРУ Приморья шмыгнул носом и сказал:

— Самое хреновое в этом то, товарищ первый, что никто не поддавался.

— А кто об этом знает? — Спросил Ломакин.

Ивашутин прищурился и вздохнул.

— Прав Виктор Павлович. Так и пишем в рапортах. Отчёт мне на стол сегодня, раздолбаи!

— Есть, товарищ генерал армии!

— И пацана этого, чтоб пальцем… Слышь майор?!

Слово «майор» пророкотало длинно.

— Да он то и не виноват, — сказал полковник. — Это командир «три» решил «усилить эффект», кинув в сортир две пачки дрожжей. По пять кг, паразиты… Это же донести надо было!

— Да-а-а… Героические ребятки у тебя растут, Виктор Павлович. Героические…. Да-а-а… А у нас Афганистан, как тот сортир скоро… Того…

— Так хреново? — Спросил первый секретарь, — озабочено.

— Не то слово… Не то слово… Туда американцы столько дрожжей набросали…

— Главное, чтобы мы в то дерьмо… — Тихо сказал Ломакин.

— Кому-то надо, Виктор… Иначе через границу то дерьмо полезет. Кому-то придётся прыгать в тот колодец с дерьмом, как в анекдоте… Слышал?

— Расскажите.

Ивашутин усмехнулся. Посмотрел на подчинённых.

— Ну ладно… Подходят к колодцу, наполненному канализацией, готовой перелиться на улицу, два сантехника: мастер и ученик. Надо перекрыть вентиль на дне колодца. Мастер ныряет, выныривает и говорит: «Ключ на 42». Ученик находит — подаёт. Мастер ныряет, выныривает. «Нет, говорит. На 46». Ученик находит — подаёт. Мастер ныряет, выныривает. Дерьмо течь перестаёт. Сидят они курят. Мастер говорит: «Учись, а то так и будешь ключи подавать».

Виктор Павлович хмыкнул. Никто не рассмеялся.

— Образно у вас получилось, Пётр Иванович. Неужто так серьёзно?

Начальник ГРУ махнул рукой.

— Год два и… Надо нырять. И ты думаешь, кому придётся нырять? Правильно… Спецам. Вот этим спецам, мать их так.

Ивашутин, помолчав, добавил.

— Пацана этого… — Он пощёлкал пальцами, вспоминая.

— Шелеста.

— Да, Шелеста. А он не родственник нашему?

— Нет. Проверяли.

— Ну и хорошо. Не хотелось бы… Так вот… Пацана завтра ко мне.

— Может сюда? — Спросил Ломакин.

— Не… В кубик его… В подвал… В мою любимую…

* * *

Я знал этот подвал, поэтому не пытался имитировать испуг. Я боялся по-настоящему. Само спускание по длинным лестницам под землю подавляло психику. Однако, я знал это здание уже с «историей», сейчас же оно ещё пахло краской и это несколько ослабляло «тот» эффект.

В том крыле, куда меня повёл сопровождающий офицер, я никогда не был и удивился, когда мы вошли в довольно большой зал со множеством кресел с откидными сиденьями, разделёнными параллельным экрану проходом на два сектора, как в кинотеатре. В общем-то это и был, то ли кинозал, то ли какой другой актовый зал. Свет горел, но на экране, висящем над невысокой сценой, шли кадры кинохроники. Без звука.

На одном из кресел в центре зала в проходе сидел человек в костюме. Он поднялся и шагнул на встречу. Мы с ним никогда не встречались, но фотографию его я помнил: крупное лицо, со слегка перекошенным влево лицом. Вероятно — последствие инсульта, потому что я помнил и его нормальные фотографии.

— Знаешь меня? — Спросил он, пожимая мне руку.

Я пожал плечами. В то время фотографии начальников ГРУ не гуляли по средствам массовой информации. И даже в Большой Советской Энциклопедии на слово «ГРУ» была фамилия какого-то бельгийского живописца Шарля.

— А должен?

— Не прилично отвечать вопросом на вопрос.

— Не знаю. Начальник КГБ, наверное. По тому случаю вызвали…

— Ты думаешь, что начальник Комитета Государственной Безопасности озабочен армейскими делами? Ты не знаком со структурой комитета?

— Ну… Как бы… Нет… На факультативе не давали. Про ГРУ немножко рассказывали. Начальник Ивашутин. С шестьдесят третьего года. Вероятно после разоблачения в том же году шпиона Пеньковского. Сменили руководство. Говорят, что из КГБ.

Ивашутин смотрел на меня не мигая. Лицо у него было очень недобрым.

— Голос Америки слушаешь?

— Иногда натыкаюсь. Когда музыку ищу в приёмнике. Нельзя?

Ивашутин вздохнул.

— Да не то чтобы нельзя…

Он потёр подбородок.

— Сложно не попасть под влияние…