Измененный

Парень рассказал, как добраться до Олд Брук Роад, и мы направились туда пешком, не посмотрев на то, что это добрых пять миль к югу от города. Капли дождя падали мне на лицо. Вдалеке сверкала молния.

— Анна? — догнал меня Сэм. Он обнимал себя руками, чтобы было теплее, так как пальто отдал мне. Я заметила, что у него из-под рубашки торчит пистолет. — Нам нужно поговорить об этом.

— О чем? О том, что мой отец лгал мне? Что мои родители мертвы? Что у меня есть сестра, в которую ты был влюблен?

— Ты не можешь идти в этот дом, если не мыслишь здраво.

Конечно же, он был прав, но это лишь разозлило меня еще больше.

— Я нормально соображаю, спасибо.

Он вдруг оказался передо мной, преградив дорогу.

— Нам нужно поговорить о тебе и обо мне. Обо всем этом. Об ответах, которые ты можешь там найти, готова ты к ним или нет.

— Что ты имеешь ввиду? — Я обошла его. — Это моя жизнь. Я хочу узнать, как сюда попала и почему я здесь вообще. — Это было разумное объяснение, не так ли?

И только я так подумала, как рациональная часть меня заспорила, что мы уже далеко вышли за пределы разумного.

Мимо ехал небольшой грузовик. Я засунула руки в карманы джинсов и отвернулась на случай, если сидящий за рулем человек имеет какое-то отношение к Подразделению. Это было паранойя, и я ничего не могла с этим поделать. Вся моя жизнь была изменена Подразделением.

Все казалось ненастоящим.

Грузовик проехал мимо, и я с облегчением расслабила плечи.

Когда все это началось, я считала себя свидетелем, вовлеченным в проблемы парней. Но если парень из закусочной сказал правду, то я была изначально частью всего этого.

Как я вписываюсь в проект? Какой цели служу? Каким-то образом все это — украденные доказательства, дом 2644, я, Сэм, остальные — связано между собой. И ничего не будет решено до тех пор, пока мы не узнаем, что спрятал Сэм пять лет назад в доме, который был моим.

Мои ступни болели, ноги словно стали резиновыми. Дождь ослабел, но гроза все еще сверкала вдалеке. Я дрожала в пальто Сэма. Он не жаловался, но его губы посинели и выглядел он бледнее, чем обычно.

Через два часа мы повернули на Олд Брук Роад. Корявые ветки гигантских дубов переплелись над головами. Я чувствовала запах, присущий фермерским хозяйствам — вскопанной земли, сена, навоза. Для кого-то он отвратителен, но во мне он пробудил глубокие воспоминания.

На первом почтовом ящике, который мы миновали, был номер 2232. На подъездной дорожке стоял разбитый грузовик с ржавым задним крылом.

Дождь опять усилился, крупные капли стучали по моей уже промокшей куртке. Сэм бежал, прикрывая голову рукой и стряхивая воду с волос. Мои ботинки промокли и хлюпали при каждом шаге.

Мы прошли мимо работающей фермы со старомодным фасадом и рядом сараев на заднем дворе. В поле мычали коровы. На переднем крыльце лаяла собака.

Потом прошли еще один дом. И еще один.

И вот мы добрались до 2644 Олд Брук Роад.

Заброшенный дом был приземистым и одноэтажным. Когда-то белые стены стали грязно-серыми. Несколько передних окон были разбиты, и из рам до сих пор торчали осколки стекол. Подъездная дорожка частично заросла травой. Слева, вплотную к дому, росли кедры, закрывая вид на соседей, живущих внизу дороги. На другой стороне разросся лес, земля была сплошь усыпана хвойными иголками.

Дождь усилился настолько, что мои волосы прилипли к лицу. У Сэма с носа капала вода.

— Ты уверена? — спросил он.

Я взглянула на дом.

— У нас же не так много вариантов? — Я срезала путь по траве и быстро поднялась по ступенькам на переднее крыльцо. Старые доски заскрипели подо мной. Стоя под крышей, я вытирала капли дождя с лица, а Сэм толкнул сломанную входную дверь. Он позволил мне войти первой.

Мы вошли в фойе. Испорченный паркет был покрыт пылью, под потолком висела паутина. В гостиной справа стоял рваный диван. Я пошла в заднюю часть дома, в кухню, где дверцы шкафчика были распахнуты, напоминая сломанные крылья. Выдвинутая к окну старомодная плита словно смотрела на кедры. Я попыталась представить жившую здесь семью: за столом сидит папа и читает газету, мама стоит у плиты, две дочки гоняются друг за другом по дому.

Такое чувство, что воспоминания запутались в паутине и ждали, когда кто-нибудь их освободит. Могу ли я вернуть себе их снова?

Мы повернули обратно, и пошли по коридору до самого конца в спальню. Посередине комнаты стояла кровать с балдахином, но без матраса. Паутина, свисающая с каркаса, образовала собственный балдахин. Я заглянула в шкаф: встроенный бар пустовал, а в дальнем углу лежала куча забытых вещей. Я присела и стала в них копаться.

Расческа. Шнурок от ботинок. Разорванная газета. Маленькая декоративная коробка.

Я вытащила коробку, смахнув шафран с открытой крышки. Внутри лежали бумажный журавль, ожерелье из бисера и фотография с потрепанными краями, сложенная в форме полумесяца.

Взяв ее в руки, я почувствовала, насколько она стала хрупкой от времени, и когда развернула ее, уголок отломился и упал. Я села на пол, чтобы получше рассмотреть фотографию в падающем из окна свете.

У меня перехватило дыхание. Девочкой на фотографии была я.