Измена. Верни мне мою жизнь (СИ)

За Макара, который не заслужил всего этого. Ведь в его брошенных в тот вечер словах была логика. Я косвенно виновата в том, что у нас всё развалилось. Но переступить грань от воспитанности к развязности весь брак было для меня нереально. На подкорке залипли слова бабушки, что мужчина ценит в женщине чистоту и непорочность. Хоть я и понимала, что такая информация давно устарела, но интуитивно следовала ей. Выходила замуж девственницей. И в первую брачную ночь ревела не от боли, а от осознания, что теперь чего-то чистого во мне нет. А значит, новый виток бабусиной логики, что никому не нужны порченые девицы, начал свою работу. И я пыталась сохранить хоть какую-то чистоту, не омрачать нашу личную жизнь с Макаром грязью разврата. И прятала, постоянно прятала свои желания. Чтобы оставаться «чистой».

Знала бы бабушка, как она заблуждалась.

Я покачала головой, ведь больно было и за себя тоже. За то, что столько лет я намеренно лишала себя мужского желания, восхищения… Я своими руками вырезала из жизни такую важную часть, как физическое единение, чтобы сохранить никому не нужные мудрости.

Не Макар был виноват в моей неспособности физически наслаждаться процессом, а я сама, что боялась стать ненужной, обычным приложением к мужу. Такой красивой фарфоровой кошкой, что после следов пятен навечно запрут в серванте.

За ребёнка было больно, потому что он или она не узнают, как это — жить в семье, где ты долгожданное сокровище. Макар, конечно, будет помогать. Сомневаюсь, что он купился на мою ложь, но всё равно он не будет настоящим отцом. Скорее всего, пропустит первый зубик и первый школьный звонок. Когда-то не успеет на выступление или награждение за участие в олимпиаде. Не увидит, как малыш впервые встанет на лёд, проплывёт или разобьёт коленку, свалившись с велосипеда, потому что научить его кататься папа не сможет.

Слёзы нахлынули мгновенно.

Живая картинка стояла перед глазами, и я не могла развидеть нашу будущую семью из двух человек. Слишком неправильно, что на детских рисунках не будет отца. Слишком всё обречено, чтобы я смогла поверить, что смогу это когда-нибудь исправить. Недоверие — слишком прочная материя, и каждый раз, когда Макар вовремя не успеет вернуться с работы, поедет в командировку или рано с утра соберётся в налоговую, я буду думать, что он уходит к другой. Более стройной, ведь меня разнесёт во время беременности, слишком игривой, потому что я не буду уделять много внимания мужу, слишком нормальной, потому что я изначально сломанная. И такая сломанная я очень боюсь, что надломлю своего ребёнка. Не скажу, как сильно люблю и горжусь, не проявлю больше терпения и поставлю в угол, не замечу первую ложь.

Я не справлюсь.

Макар прав, что не доверял мне даже мою собственную жизнь, потому что я слишком блаженная для современности. Неправильная в своих странных желаниях помогать брошенным, обиженным, потерянным. Бесхитростная для того, чтобы создать что-то своё. Рассеянная, чтобы работать и реализоваться как специалист. Да я совсем чуть-чуть проработала прошлый раз.

Крупная дрожь прокатилась по телу, заставила обхватить себя руками. Но холод и страхи окутывали изнутри всё. И меня трясло. Как в преддверии истерики.

Нельзя. Не в моём положении.

Я уговаривала себя, что всё проходит и это пройдёт, и не заметила, как вернулась к дому. Нелепо посмотрела на чужое жилище, которое не только было в каком-то не самом хорошем посёлке, но ещё и с соседями. Которые, скорее всего, будут осуждать моё решение. И значит, недолго нам осталось соседствовать.

Александр сидел на крыльце и что-то писал в толстом ежедневнике с прочной желтоватой бумагой. Карандаш плавно скользил, и я поняла, что это — не письмо, а рисунок. На звук шагов Алекс отвлёкся и, посмотрев на заплаканную меня, уточнил:

— У вас всё хорошо?

— Нет.

Поговорим ночью…

Глава 47

— Это мои мюсли, — зашипела я в темноте кухни.

— Я у вас их куплю, хотите? — прочавкал Алекс и включил свет вытяжки. Я зажмурилась и прикрыла глаза ладонью.

— Я просто хочу, чтобы вы перестали есть мои мюсли, — ворчливо уточнила я и вытащила из холодильника фруктовый салат.

Встречи после полуночи в темноте кухни за последние две недели стали нашим ритуалом.

— Вы недовольны, но чтобы сгладить это, заверяю, что вы можете кушать мои стейки, когда захотите.

Я не жадничала, но как-то так вышло, что покупки мы с Алексом делали поочерёдно, и в моей корзине не было шоколада, сахара, и прочей гадости, в то время как Александр оказался ужасно падким на быстрые углеводы, и я только поражалась, как его до сих пор не разнесло с них. И вот когда я постепенно убрала и из покупок Александра всё вредное, он стал бунтовать и получать сахар хоть откуда-то, например, из мюсли или зерновых батончиков, причём сам плевался, но ел.

— Я не хочу стейки, — взяв ложку и сев за стол, призналась я. — С утра я захочу сделать из мюсли гранолу, а вы их съели.

— Съезжу и куплю новые. И шоколад!