Измена. Верни мне мою жизнь (СИ)

— Я бы с радостью, но подозреваю, Полина будет сильно против такого расклада… Что её вообще сподвигло уехать с вами?

— Вы, — просто сказал Александр, и мне тут же захотелось воплотить в жизнь свои кровожадные фантазии о реставрации благообразной физиономии архитектора, но нельзя.

Мы отошли на приличное расстояние от дома, и я обернулся посмотреть, чем там занята Полина, а она ходила вдоль забора и ощипывала листву с кустов. Как бы невзначай бросала короткие взгляды, но упорно не выходила за границу участка.

— Я понимаю… — медленно признался я, ибо чего тут может быть непонятного. Полина зла и пытается побольнее ударить. Ну ничего. Пусть бьёт. Я всё равно её от этого меньше любить не стану. Она женщина, а им положены капризы, и, если честно, она в своём праве.

— Мне кажется, не совсем, — протянул Александр, откуда-то вытащил короткий карандаш и стал крутить его в пальцах. — Это не свидетельство мести. Это всего лишь показатель её боли. Ей настолько плохо, что она бежит. И пока что добежала до меня и надеется отсидеться, но у неё ведь не получится?

Какой мерзкий проницательный ухажёр моей Полине попался. Прям зло берёт. За эти его прорицания. Но он прав, а значит, как бы ни бежала Полина, поговорить нам всё же стоило.

Мы с Александром неспешным шагом вернулись к калитке. Полина демонстративно делала вид, что её ничего не касается, и сидела на крыльце, что-то выискивая в своём телефоне.

— У вас нет оснований мне доверять, Макар, — завершая какой-то излишне странный разговор, начал Александр. — Но вы можете быть уверены, что вашей супруге я не причиню вреда. Скажу больше. Я сделаю всё возможное, чтобы ей не было плохо.

В альтруизм я верил ещё меньше, чем в щедрых инвесторов, поэтому не стесняясь уточнил:

— Почему?

— Потому что однажды, вполне может быть, я могу оказаться на вашем месте…

Он протянул мне руку, и я с сомнением, но всё же пожал её, а когда ладони разомкнулись, у меня осталась обгрызенная бумажка с номером телефона. Я быстро засунул этот клочок в карман брюк и шагнул во двор. Полина подняла на меня глаза.

— Мы можем с тобой поговорить?

По другую сторону баррикад

Глава 44

Поговорить?

Давно стоило этим заняться. Наверно, в самом начале надо было сесть и поговорить. Но то, что я списывал первые годы брака на неопытность, скромность и добродетель, в дальнейшем стало для нас обоих бездной, куда с каждым прожитым днём мы скатывались все сильнее.

В Полине никогда не было открытой развязной сексуальности. В ней спрятано намного больше: сдержанность, трепет, какая-то правильная женская мягкость. Раньше я бы сказал, что мудрость, но нет. Мы бы тогда не оказались в этой ситуации. И вот об этом нам надо поговорить. О том, почему я молчал.

Наверно, просто принял наш сахарный, какой-то кукольный мир за тихую гавань, где можно было укрыться от забот и тягот. А может, просто боялся себе признаться, что не всё у нас так хорошо, как мы делали вид. Или, что вероятнее, я сложил у себя в голове образ, к которому стремился. Мне нужна была жена-принцесса с миниатюрной фигурой, ясными чистыми глазами и волосами цвета льна. Я её получил, а то, что всё через одно место, так у людей и побольше проблемы случались. А самое ужасное, мне просто было удобно.

Приходить вечерами домой и купаться в чистом обожании, в умиротворённости, а потом в покое. Когда мы перестали быть семьёй? Когда каждый из нас вёл свою жизнь? Полина много времени тратила на себя и благотворительность. Я где-то мельком слышал о детских домах, но не придавал этому значения, достаточно было, что Полли занята чём-то важным для себя. Я же строил не только дома, но и свою компанию. И как-то так вышло, что в последнее время мы напрочь забыли, что когда-то любили.

И стоило мне впустить в свою жизнь грязь. Стоило оступиться и поддаться наваждению. Стоило потерять ту, к которой привык и считал повседневной, как всё разрушилось. Наше пряничное царство пошло трещинами, сыпалось, крошилось…

Ничего удивительного, что последние пару лет я почти смирился с тем, что не устраиваю свою жену. И только из-за вот этого смирения я не пытался всё исправить.

Не стоило на ней жениться.

— Зачем нам говорить? — медленно, нехотя спросила Полина, и я вынырнул из своих умозаключений. Она стояла в нескольких шагах и боялась приблизиться, словно само моё присутствие доставляло ей дискомфорт или будило отвращение.

Правильно.

Сначала я сам вывалялся в навозной куче, а сейчас ещё смею обижаться. Хотя не имею никакого права, потому что вина на мне. Это я как мужчина должен был решить вопросы нашей личной жизни, а не отыгрывать роль заботливого мужа.

А Полина ведь старалась.

Я просто не понимал, как много она делала, чтобы мы стали настоящей семьёй. Она постоянно изнуряла себя лекарствами, не вылезала из клиник, следила за моим рационом, за моим здоровьем. И я вместо того чтобы помочь, чтобы разобраться, почему всё идёт наперекосяк, думал, что это нас отталкивало друг от друга, что Полина превратилась в наседку и домохозяйку. А она старалась за нас двоих.