Изящная месть

Несмотря на то что граф попросил Лину только сыграть вальс, она еще и пропела его. Хелен была поражена прекрасным голосом любовницы своего мужа, который наполнил все пространство комнаты. Слова, написанные Хелен, в исполнении Лины звучали более убедительно, как будто были исполнены особого смысла.

Рис все крепче сжимал Хелен в своих объятиях.

— Рис! — возмущенно воскликнула Хелен. Заметив озорной блеск в его глазах, она замолчала.

Его мускулистое бедро запуталось в ее летящем платье. Он начал кружить ее по комнате, у Хелен даже потемнело в глазах. Ей казалось, что кровь стучит в ее висках в такт музыке. Она уже ощущала странное покалывание внизу живота, которое заставляло ее резвее двигаться и крепче прижиматься к мужу.

— Теперь ты поняла, что я хотел сказать? — весело спросил Рис. — Вальс начинается со вступления, которое можно сравнить с раздеванием партнеров. Мужчина кланяется, а женщина приседает перед ним. После этой прелюдии они начинают двигаться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. — И он снова закружил ее в танце. — Партнер все крепче прижимает партнершу к себе, затем они как будто сливаются в единое целое. Нахмурившись, Хелен взглянула на него.

— А ты знаешь, какие требования предъявляют в обществе к тем, кто на балах танцует вальс? — спросил вдруг Рис.

— Нет, я никогда не обращала на это внимания.

— Дама и ее кавалер должны быть пристойно одетыми, — пояснил Рис.

Хелен не могла сдержать смех.

— Партнеры, наверное, по мнению чопорных матрон, должны быть одеты в закрытые сюртуки и плащи, — заметил Рис.

— И это было бы правильно, — заявила Хелен без тени улыбки.

— «Я — твой жених, а ты — моя невеста», — пела Лина.

С последним аккордом Рис прекратил кружение, и они остановились, тяжело дыша.

— Ты прекрасно танцуешь, — удивленно заметил Рис. — Твоя музыка великолепна, но тебе надо исправить одну строчку, Хелен.

И он увлек ее к фортепиано. Лина поспешно встала из-за инструмента, чтобы уступить им место.

— Мне кажется, что слова «погас огонь наших сердец» здесь весьма некстати. Ты должна заменить их чем-нибудь более оптимистичным.

— Но в этом и заключается смысл написанного мной вальса, Рис, — возразила Хелен. Понизив голос, она продолжила так, чтобы Том и Лина ее не слышали. — Ты считаешь, что вальс — это имитация полового акта, я же написала совсем о другом. Речь идет о первой юношеской любви, которая постепенно умирает. И к концу произведения это становится очевидным. Вальс начинается весело и бодро, а затем…

— Нет, так нельзя, — прервал ее Рис. — Твое описание слишком уныло. Может быть, все же исправишь эту строчку? Хочется чего-то более веселого и жизнеутверждающего. Не надо писать о том, что любовь в сердцах героев погасла. Это нехорошо.

— Я не желаю ничего исправлять, — упрямо заявила Хелен. — Я написала то, что хотела написать. Восторг любви в душе моих героев постепенно сменился разочарованием, их чувства умирают.

Рис некоторое время молчал, искоса поглядывая на жену.

— Надеюсь, в этом вальсе ты не пыталась описать собственную жизненную ситуацию, Хелен? — наконец тихо спросил он.

Она смутилась.

— Конечно, нет!

Рис молча снял ноты с подставки. Теперь он не сомневался, что Хелен имела в виду их брак, когда сочиняла эти стихи. Она писала то, что чувствовала. Рис представил свое обугленное сожженное сердце, в котором умерла любовь. Ему стало горько.

— Ты права, — выдавил он из себя. — Пусть все останется так, как есть.

— Так мы поедем завтра в Воксхолл? — спросил Том, подходя к Рису и его жене.

— Да, — сказала Хелен. — Я пошлю записки своим подругам. Возможно, кто-нибудь из них захочет составить нам компанию.

Повернувшись, она направилась к двери.

— Я никуда не поеду, мне надо работать, — буркнул Рис.

— Глупости! Тебе необходимо отдохнуть, — заявила Хелен. — Ты слишком много сидишь за фортепиано.

«Все это потому, что в моей жизни нет ничего, кроме работы», — с горечью подумал Рис.

А ведь прежде ему в голову никогда не приходили подобные мысли.

Глава 27 УТРЕННИЕ ВИЗИТЫ

Беркли-стрит, 40

Городской дом леди Эсме Боннингтоп

— Дорогая моя, расскажи мне все без утайки! — сгорая от любопытства, воскликнула Эсме.

Хелен засмеялась.

— Не могу. Я должна дождаться Джину, иначе она обидится.

— Не томи, умоляю тебя, — принялась упрашивать ее Эсме. — Джина всегда опаздывает, ведь она — преданная мать. Ей всегда так трудно расстаться со своим сыном даже на несколько часов!

— Ты так говоришь, будто чем-то отличаешься от нее, — заметила Хелен.

— Я сдерживаю свои чувства к ребенку, — возразила Эсме. — Я вижусь с Уильямом только в определенное время и не позволяю ему досаждать мне.

Хелен промолчала. Она вдруг заметила на подоле дорогого платья Эсме следы от перемазанных ежевичным вареньем детских пальцев и вспомнила, как однажды Эсме спешно покинула званый обед, на котором присутствовал сам регент. И только потому, что получила записку от няни Уильяма, которой показалось, что ребенок простудился.