Читаем Изгнание из ада полностью

Но лишь таким образом, регулярно доказывая свою одаренность, он мог сократить родителям расходы. Его обучение оплачивала община. Одна ошибка, одна небрежность, малейшее сомнение в его таланте стоили бы матери последней юбки. Последняя юбка — хранимый пуще глаза, самый последний резерв. Мать бежала с четырьмя юбками, куда зашили остатки семейного состояния. Отцовские попытки начать в Амстердаме свое дело, создать для семьи экономическую опору, а также насущные ежедневные траты — в общем, они добрались уже до третьей юбки. У Манассии не было выбора. Сосредоточенно и вдумчиво занимаясь, он должен проявить в учении такое же проворство, как некогда в беготне. Абоаб всего месяц назад водворился в третьем классе, а теперь туда перешел и Манассия.

— Диспут! — вскричал рабби Иаков. — Поговорим об образе Всем

огущего!

— У меня есть вопрос к моему ученому другу Манассии, — сказал Абоаб, и ученики сей же час оживились, предвкушая развлечение. — Что будет, если человек лицом к лицу узрит Бога, да будет благословенно Его имя, и передаст своему народу образ, ему представший?

— Не делайте себе кумиров и изваяний! — быстро ответил Манассия, по-португальски, чего оказалось достаточно, чтобы Абоаб сморщил нос. — Таково слово Господне. В другом же месте Он говорит нам: лица Моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых… Вполне однозначно: никто не может видеть Его, а стало быть, никто не должен делать изображения Его, под страхом смерти! — Он откинулся назад и перевел дух. Хорошо вышло.

Как раз такое Абоаб и презирал: Манассия знал всем известное, цитировал то, что мог процитировать любой. Тут учиться незачем, это — всеобщее достояние. Подхвачено на лету. Бездоказательное. Случайное. Полуобразованность.

— В таком случае как мой ученый одноклассник Манассия объяснит пассаж из Книги Исход, глава двадцать четвертая, стихи с девятого по одиннадцатый?

Ему не было нужды цитировать, он лишь усмехнулся, глядя, как Манассия лихорадочно листает страницы и наконец находит упомянутое место:

— Девять: «Потом взошел Моисей и Аарон, Иодав и Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых». Десять: «И видели Бога Израилева»…

— Как-как? Что они видели? — Абоаб.

— «И видели Бога Израилева; и под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное». Одиннадцать: «И Он не простер руки Своей на избранных из сынов Израилевых. Они видели Бога»…

— Как? Я не понял.

— «…видели Бога, и ели, и пили».

— Ели и пили?

— Так написано, — сказал Манассия, без всякого выражения.

— Что ж, он в самом деле нашел место, которое свидетельствует о полной противоположности тому, что он только что утверждал. Семьдесят четыре человека видели Бога. Зрели образ Его и передали нашему народу. И Он, да будет благословенно Его имя, не лишил их жизни, но даровал им пищу и питье. Считает ли мой друг Манассия пищу и питье Господне отравленными, назовет ли он это приглашение к трапезе смертной казнью?

Смешки. Издевка. Насмешка. Никто из смеявшихся не смог бы объяснить это противоречие. Тут Манассия не сомневался. Но что толку? Ведь, как всегда, в ловушку попался именно он. Он посмотрел на Абоаба, который откинул голову, вскинул вверх подбородок и усмехался с убийственно невинной и одновременно высокомерной самоуверенностью: дескать, что мне было делать? Я вовсе не имел намерения унижать его лично, здесь объективно есть проблема. Мой друг Манассия однозначно с нею не справился. И меня интересует не смех остальных, а объективно действенное разрешение противоречия. И, объективно говоря, обеспечить его могу лишь я, Исаак Абоаб, вундеркинд ешивы Неве-Шалом.

— Довольно! — сказал раввин. — Через две недели Манассия представит мне реферат о противоречии в Книге Исход, глава двадцать четвертая, стих одиннадцатый и глава тридцать третья, стих двадцатый. Двух недель достаточно, чтобы прочитать двадцать строк и разъяснить, это будет…

— Полторы строки в день! — радостно сообщил Лукаш да Кошта, сын коммерсанта, наторевший лишь в чтении и счете.

— Две строки! Всего две строки на рабочий день! — сказал рабби и легонько стукнул его по затылку. — Ты опять забыл про субботу?

Манассия выдержал это ораторское испытание, причем вполне достойно, скорее хорошо, чем плохо.

Перейти на страницу:

Похожие книги