Издалека

Монах осторожно пробрался к арке, ведущей в соседний зал – прежде, чем покинуть это сумрачное книгохранилище, надо попытаться понять хоть что-нибудь об этом месте. Вряд ли монаху доведётся часто бывать здесь… так что, чем больше впечатлений, тем лучше.

Под потолком зала по ту сторону арки тускло светились огромные – метра два в поперечнике – жёлтые прозрачные шары, а под ними бесшумно выписывали спирали ночные бабочки. Зрелище было вполне мирным. Монах несколько успокоился – не каждый день за дверью обнаруживаешь место, где побывал во сне.

Монах бесшумно прошёл под аркой и замер, прислушиваясь к ощущениям.

Он вспомнил про трёх людей, из давешнего сновидения. Откуда они-то здесь взялись? И кто этот загадочный «он», которого они упоминали? Не иначе, всё это относится в книге, ныне запертой в шкафу. Если, конечно, он потерял ключ при падении, а не забыл где-нибудь в кабинете. Страшно подумать, что может случиться в последнем случае…

Зря я взялся читать её, вздохнул монах. Права Айзала, неприятности необычайно легко находят меня.

Он долго стоял не шевелясь, пока не услышал шаги. Откуда-то неподалёку; издававший эти звуки двигался медленно и не очень-то старался скрыть своё присутствие.

Унэн вздрогнул и на всякий случай вооружился онглиром. На совершенно неизвестной земле лучше ожидать самого неприятного.

* * *

Норруан помедлил и открыл книгу.

Изнутри повеяло временем. Слежавшимся, застрявшим среди страниц и высохшим. Норруану приходилось и прежде читать древние манускрипты – в его собственной библиотеке, здесь, в Моррон, таких было немало. Норруан смахнул пыль с листа (ворона поспешила отпрыгнуть подальше) и лист тут же с треском разорвался.

– Ай-яй-яй, – прошептал Норруан недовольно. Как-то он забыл, что бумаге полагается ветшать. Ну да ладно… ничего особенного. Сейчас склеим. На столе возникли бутылочки, кисточки, разный переплётный материал и Морни с удивлением воззрилась на всё это.

– Не проще ли приказать бумаге срастись?

Норруан вздохнул.

– Если никогда не шевелить пальцами, то в один прекрасный день обнаружишь, что ни на что уже не годен. Видел я магов, которые абсолютно всё пытались делать заклинаниями.

– И что же? – ворона сама была магом и подпрыгнула поближе. Собеседник заглянул ей в глаза и долго не отводил взгляда.

– Магия капризна, – пожал он плечами. – Она может усиливаться и ослабевать, исчезать и менять свою природу. Один из таких «великих магов» неожиданно обнаружил, что своё существование он продлевает исключительно магическим путём, а его настоящее тело давно состарилось и умерло.

Ворона приподняла крылья, выражая недоверие.

– До такой степени не замечать, что с тобой творится? – выразила она то же самое на словах.

Норруан наложил пропитанную клейким составом тонкую полоску прозрачной бумаги поверх разрыва и осторожно пригладил. Подул, чтобы клей быстрее высыхал. Спустя полминуты страница была… не как новенькая, конечно, но во, всяком случае, целая.

– Маги бывают разные, – ответил он, наконец. – В Зивире я могу многое, – он положил ладонь на страницу, – но именно поэтому пользуюсь своими талантами крайне осторожно. А в… – он запнулся и запрокинул голову, словно фраза только что выскочила из головы.

– Ты был где-то ещё? – спросила ворона, перелетев на стол. – Помнится, ты говорил что-то про подземелья замка, и про…

– Подземелья, – выговорил Норруан и слабый, но явственный гул послышался изнутри книги – словно ею было прикрыто окно, за которым бушевала гроза.

Лёгкий ветерок коснулся лица. И Норруан, и ворона склонились над томом, не веря своим глазам. Ветер становился всё сильнее и прохладнее. Страницы вздрогнули и принялись перелистываться сами собой. Норруан протянул было руку, но ворона предупреждающе каркнула и спрыгнула прочь.

Норруан вскочил и сам, едва не споткнувшись об упавший стул.

Вихрь пронёсся над книгой; им обоим показалось, что со страниц ссыпаются буквы, слетают серой пылью иллюстрации; бумага светлеет с каждой секундой и непереносимо сильный запах грозы наполняет кабинет.

Оглушительно громыхнуло где-то совсем рядом – так, что Норруан закрыл уши ладонями, а ворона спряталась под ближайшее кресло.

Ветер, уже ослабевающий, перелистал страницы в обратном порядке… они были девственно чисты и совершенно целы. Норруан осторожно подошёл поближе и пригляделся. Абсолютно новая бумага – прочная, гладкая, выбеленная. Крохотные искорки время от времени пробегали по странице – словно стайка воробьёв, спасающихся от хищника.

– Ну, положим, видел я и более… – начал Норруан, как вдруг осёкся, вздрогнув от неожиданности. Морни выбралась из-под укрытия и, шумно хлопая крыльями, устроилась у него на плече. Норруан не возражал.

Взор его не оставлял первой страницы книги – ныне книги пустой, ненаписанной, чистой. Там, рождаясь под пером невидимого писателя, возникали слова – собираясь из древнего алфавита Зивира, которым некогда делались надписи на дорожных столбах, а ныне – записи в особо ценных документах, читать которые полагалось не всем.