Избранные произведения. Дадзай Осаму

Они ушли, а я долго еще сидела на полу одна в пустой и холодной комнате, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Но в голову не приходило ни одной удачной мысли. Я поднялась, скинула халат, легла под одеяло рядом с моим мальчиком и, гладя его по головке, просила бога, чтобы это завтра никогда не наступило.

В свое время в Токио, в парке Асакуса, около пруда, мой отец содержал уличное кафе с национальными блюдами. Мать моя умерла рано. Вдвоем с отцом мы жили в небольшой комнате одноэтажного домика и вдвоем же трудились в своем кафе. Мой теперешний муж часто посещал в то время наше кафе. Тайком от отца я стала с ним встречаться. Когда я почувствовала, что должна стать матерью, я растерялась — что ждет меня теперь.

В конце концов я очутилась на положении его жены. Конечно, свои отношения мы юридически не оформили, и наш мальчик считается незаконнорожденным. Муж мой часто пропадал на несколько дней, случалось, что я его не видела целый месяц; где он, что он делает — я не знала. Возвращался он домой всегда пьяным, с бледным дрожащим лицом. Иногда он молча смотрел на меня, и крупные слезы текли у него по щекам. А иногда вдруг крепко прижимал меня к себе и, дрожа всем телом, лихорадочно шептал:

— Нет, так больше нельзя! Страшно! Понимаешь ли ты, страшно! Мне страшно! Помоги мне!

Всю ночь затем он стонал, бредил, а наутро вставал совершенно разбитый, опустошенный. Потом снова куда-то исчезал, и снова я его не видела несколько дней подряд. Только благодаря тому, что два-три старых знакомых мужа по издательству изредка приносили мне деньги, мы с сыном не умерли от голода…

Я забылась в тяжелом полусне, а когда открыла глаза, с улицы уже пробивались в окно первые лучи восходящего солнца. Я встала, привела себя в порядок, усадила мальчика на спину и вышла на улицу. Я чувствовала, что больше не могу оставаться дома.

Без определенной цели направилась я в сторону вокзала. В лавке перед вокзалом я купила мальчику еды. И тут, как бы очнувшись, я села на трамвай в направлении Китидзёдзи. Взявшись за ручку, я случайно бросила взгляд на потолок вагона, там висело рекламное объявление, на котором стояла фамилия моего мужа. Это было объявление журнала, в котором муж опубликовал большую статью под названием «Франсуа Вийон». Я читала название статьи, фамилию мужа, и вдруг горячие слезы стали застилать мне глаза. Объявление стало мутнеть, расплываться, а потом исчезло совсем.

Я сошла у Китидзёдзи побродить по парку Иногасира. Около пруда уже совсем не осталось криптомерий, их вырубили, словно здесь собирались что-то строить. При виде этого мною вдруг овладело тоскливое чувство пустоты.

Сняв ребенка со спины, я присела на полуразваленную скамейку у пруда и дала сыну немного батата.

— Посмотри, какой красивый пруд! — сказала я сыну. — Только раньше здесь было много-много золотых рыбок, а теперь их нет.

Он ничего мне не ответил, не спросил. Не знаю о чем. думал в этот момент мальчик. Набив рот бататом, он вдруг как-то странно засмеялся. Вот ведь родной сын, а в ту минуту он показался мне полным идиотом.

Однако, сколько тут ни сиди, делу этим не поможешь. Я взяла ребенка опять на спину и медленно побрела на станцию, разглядывая по дороге оживленную улицу с многочисленными лавками. Так, ничего не придумав, я взяла билет до Накано, а потом пошла по той улице, где должен был находиться ресторанчик моих вчерашних знакомых.

Вход в ресторанчик был закрыт, я обошла дом кругом и зашла через черный ход. Хозяина не было. В зале была одна хозяйка. Встретившись с ней глазами, я совершенно неожиданно для себя начала врать:

— Послушайте! Мне кажется, я смогу вам полностью вернуть ваши деньги. Если не сегодня вечером, то завтра— обязательно. Так что не волнуйтесь.

— Что вы говорите?! Это было бы замечательно! Большое спасибо! — радостно воскликнула женщина, ноя заметила, что на ее лице все же осталась тень недоверия.

— Поверьте, это правда. Деньги вам принесет один человек, а до его прихода я останусь у вас, как заложница. Теперь вы верите? А пока я буду помогать вам.

Сняв ребенка со спины, я усадила его в жилой комнате на татами, а сама принялась за работу. Мальчик привык бывать один, поэтому нисколько не мешал мне. Он был так еще глуп, что не отличал даже своих от чужих, он радостно смеялся и хозяйку принимал за меня. Когда я, получив по карточкам продукты, вернулась в ресторан, он играл пустой консервной банкой от американской тушенки.

Около полудня с рыбой и овощами вернулся хозяин. Ему я сказала то же, что сказала его жене. Выслушав меня, он нравоучительным тоном заметил:

— Знаете ли, госпожа, деньги — это такая штука, что пока не будешь держать их в собственных руках, до тех нор сомнения не покинут душу.

— Нет, я говорю вам правду! Прошу вас, обождите до завтра. А пока я буду помогать вам.

— Как хорошо вернуть бы эти деньги, — сказал он, будто рассуждая сам с собой. — А то ведь через несколько дней кончается год…

— Вот почему я… О, гости!.. Здравствуйте! — Я улыбнулась вошедшим посетителям. Это были, вероятно, рабочие.