Избранные произведения. Дадзай Осаму

Друг мой соглашался со мной во всем. Правда, я говорил так быстро, что ему не удавалось вставить ни слова.

Впрочем, подобная болтовня оказалась тоже не совсем безопасной. Поэтому, выбрав удобный момент, я остановился и предложил ему сыграть в шахматы. Усевшись на постель, мы расставили фигурки на картоне, расчерченном извилистыми линиями, и сыграли несколько партий. Когда приятель начинал размышлять над очередным ходом, я приходил в ярость, а он терялся. Мне не хотелось ни на минуту оставлять свою голову праздной.

Я был слишком напряжен, чтобы на чем-то сосредоточиться. Даже шахматы внушали мне страх. Постепенно я выдохся. «Довольно», — заявил я и, отбросив шахматные фигурки, упал ничком на одеяло. Приятель лег на спину рядом и закурил. Я очень рассеян. Бездействие — мой злейший враг. Горестные тени спускаются ко мне одна за другой, омрачая душу «Ну же, ну», — бессмысленно бормотал я, и наконец мне удалось их изгнать. Но нельзя же лежать так вечно! Надо двигаться.

Смеешься? Извиваясь, я подполз на животе к изголовью и, подобрав одну из валяющихся на полу бумажных салфеток, начал складывать ее.

Сначала я перегнул листок по диагонали, потом сложил его вдвое и вывернул, получив пакетик, затем подогнул концы — вот вам крылья, потом загнул другой конец — клюв. А теперь надо расправить его вот так и подуть вот в эту маленькую дырочку Вот и готово — бумажный журавлик.

Они приблизились к мосту. «Пора поворачивать назад», — подумал мужчина. Женщина медленно пошла вперед. Мужчина последовал за ней, пытаясь понять, что заставляет его идти. Малодушие? Вряд ли. Очевидно, все дело в том, что всякий раз, отрываясь от ее тела, он начинал испытывать страшную пустоту.

Еще там, в доме, пока женщина молча собиралась, мужчина закурил сигарету. «Вот, даже руки не дрожат», — думал он, чувствуя себя совершенно опустошенным. Не надо было обращать на это внимание. Вместе они вышли из дома.

Теперь мужчина и женщина шли по узкой дамбе. Был летний вечер. По обочинам белели цветы мокричника.

Бывают несчастные, которым свойственно испытывать влечение к людям, чуждым до отвращения. Мужчина был из их числа. К ним принадлежала и женщина. Вот и сегодня, когда они встретились в его загородном доме, каждое слово мужчины вызывало на устах женщины непонятную язвительную усмешку. Мужчина решил на этот раз не сдаваться и силой подавить упорное презрение, которым обливала его женщина. Но и она, разгадав его намерения, заняла оборонительную позицию. Трепещущая безысходность подогревала их извращенную страсть. Сила мужчины проявила себя в несколько неожиданной для него форме. Когда тела их отделились друг от друга, они твердо знали, что никакой взаимной приязни не испытывают.

Шагая теперь вот так плечом к плечу, они ощущали непреодолимое отвращение друг к другу. Отвращение, закрывающее все пути к сближению. Ненависть разгоралась в их сердцах.

Под плотиной неторопливо журчала речка. Взглянув на тускло светящуюся в сумерках воду, мужчина еще раз подумал, что пора возвращаться. Женщина, наклонив голову, шла впереди. Мужчина шел за ней следом.

Нет, это не малодушие. Он хотел, чтобы все наконец так или иначе разрешилось. Да, он хотел все поставить на свои места. Во г и нашел себе оправдание. Шагая рядом с ней, он вертел тростью, сбивая бурьян по обочинам. Ему вдруг показалось, что стоит прошептать тихонько женщине: «прости меня», как сразу же все уладится, причем самым достойным образом. И сомнения, долгие месяцы терзавшие его душу, останутся позади. Да, была и такая возможность. Но он не мог произнести этих слов вслух. Да и поздно уже. Надо было раньше… А теперь, когда они снова стоят друг против друга, по меньшей мере глупо… Он сбил тростью верхушку тростника.

За спиной загрохотал состав. Женщина резко повернула голову. Мужчина тоже обернулся. По железному мосту в нижнем течении реки шел поезд. Пассажирские вагоны со светящимися окнами мелькали перед глазами — один-другой, один-другой… Мужчина до боли явственно ощущал на своей спине ее пристальный взгляд. Поезд проехал по мосту и исчез — только из леса впереди доносился перестук колес. Внезапно мужчина резко обернулся. Если он выдержит ее взгляд, то, усмехнувшись, скажет… Ну, хотя бы так: «А железные дороги в Японии не столь уж и плохи…»

Но женщина торопливо шагала впереди. Новое желтое платье с узором из голубых пятен, пронзая темноту, резало ему глаза. Хочет, наверное, уйти… Может, лучше жениться? Ну, не жениться, конечно, а только обсудить такую возможность, чтобы возникла наконец хоть какая-то определенность. Зажав трость под мышкой, мужчина бросился ее догонять. Но, приблизившись, почувствовал, что решимость его иссякает. Женщина шла, аккуратно ставя ноги и чуть подрагивая худыми плечами. Когда между ними осталось шага два или три, он пошел совсем медленно. Ничего, кроме отвращения, он не ощущал. Ему казалось, что тело женщины источает раздражающе резкий запах.

Они шли молча. Вот на тропе перед ними возникла ива. Женщина обошла ее слева. Мужчина — справа.