Избранное. Том 2

Словно красотой прекрасной молодой женщины любовался Гани окружавшей его природой. Гани очень любил горы. И любил народ, который жил в этих горах. А располагались здесь, в основном, казахские аулы, занимающиеся скотоводством, и в этом деле не знающих себе равных в этом краю. Жизнь Гани часто бывала тесно связана с казахами, потому что значительная часть ее протекала в горах. Горы и горцы много раз приходили ему на помощь, давали надежный приют. И теперь, бежав из тюрьмы, он укрывался в горах. И его старые друзья, казахи и калмыки, с распростертыми объятиями встретили его. За несколько дней он забыл о своих ранах, болезнях, о своей слабости, которая так неожиданно сковала ему ноги после побега…

Звучавшая где-то недалеко песнь табунщика, молодого джигита, песня о несчастной, неразделенной любви, которую певец исполнял голосом, полным тоски и печали, переворачивала всю душу Гани-батура. Перед глазами вставала Чолпан и спрашивала: «Почему ты покинул меня? Где ты теперь?» «А ты где, Чолпан? Жива ли? Если жива, то, может, давно уже забыла меня?» Гани вскочил с земли, будто бы кто-то подкинул его! Так еще в тюрьме, поздней ночью вспомнив вдруг о Чолпан, он вскакивал с места, гремя кандалами, пугая заснувших товарищей. Но ведь сегодня его ноги не скованы кандалами, путь ему открыт, он сегодня свободен, как тот беркут, которого он когда-то видел из окна камеры. Ведь он сейчас может, усевшись на своего скакуна, направиться в Кульджу и отыскать свою Чолпан… Но нет, сделать это невозможно. Он обязан дождаться Кусена. Пока не вернется Кусен, ничего нельзя предпринимать…

Гани вновь бросился на мягкую траву и долго молча глядел в небо. Его быстрые мысли устремились далеко отсюда, на равнину. Гани не заметил, как, отдавшись своим мечтаниям, уснул. Отдыхали и спутники батура, его новые товарищи, присоединившиеся к нему в последние дни.

Кусен вернулся к ночи, когда пастухи уже пришли в аулы с горных пастбищ. Выслушав радостные новости, принесенные другом, Гани больше не мог сдерживать себя. Он побежал к коню и, вскочив в седло, понесся вскачь. С некоторым недоумением последовали за ним и его товарищи.

Глава четырнадцатая

Человек, нашедший надежную поддержку для осуществления своих замыслов, подобен тому, кто из тьмы выбрался к свету, из узкого извилистого переулка вышел на широкую прямую улицу. После того, как была установлена связь с Рахимджаном, Гани чувствовал себя так, будто перед ним засветилась яркая звезда, освещая путь к заветной цели. Теперь он не один. Сотни товарищей окружают его, и в организации «Свобода», и в отряде «шестерых кайсаров». Теперь он будет биться за свободу своей родины в одном ряду с ними. Всю свою жизнь он искал дорогу к этой борьбе, сколько раз ошибался, блуждал в темноте, не знал, что делать, тщетно искал выхода из тупика. И вот теперь его путь освещен и ясен, он знает, что делать, с ним такие люди, как Рахимджан. Гани чувствовал прилив сил, вдохновения и бодрости. Теперь никто не сможет остановить его на пути к свободе и счастью…

Скакун батура, словно чувствуя, что хозяин торопится к желанной цели, несся как на крыльях, почти не задевая ногами земли. И Гани думал: умный конь знает цель всадника. Он создай для Гани так, как сам Гани рожден для своего народа…

Достигнув к утру Булукая, он вместо того, чтобы идти на север, вдруг повернул коня на юг, а затем, когда путники забрались в густой тальник, сделал товарищам знак спешиться. Те, хотя и удивлялись в душе, молча повиновались ему.

Когда все расселись на берегу речки, Гани весело посмотрел на спутников и спросил:

— Так что же мы, все такие джигиты, а с пустыми руками пойдем?

Товарищи его не поняли, что хочет сказать Гани, и недоуменно переглянулись.

— Вот что, вы отправляйтесь в Улустай, узнайте там обстановку и возвращайтесь сюда.

— А ты? — спросил Кусен.

— Я здесь, в Булукае, кое-что погляжу… — и, больше ничего не сказав, Гани сел на коня. Его товарищам тоже пришлось отправиться своим путем.

…Хажахан трудилась в огороде, поливала овощи, когда вдруг увидела, что кто-то быстро перемахнул через невысокий глинобитный забор ее-двора. Хажахан спряталась за урюком. Конечно, богатырше не страшен никакой грабитель, но ей хотелось узнать, что это за нахальный ворюга махнул в ее двор на ночь глядя.

А тот, между тем, немного посидел, ожидая шума, но после того, как убедился, что все тихо, привстал и двинулся в сторону огорода. Там остановился у грядок и стал оглядываться.

— Кого я вижу, это ты, мой палван? — узнав Гани, Хажахан выскочила из-за урюка. Счастливо улыбаясь, она широко распахнула руки и несколько раз прижала Гани к своей могучей груди, приподняв его над землей. Потом, не в силах сдержаться, заплакала от радости.

— Ну что ты, медведица, осторожнее, ребра переломаешь, — засмеялся Гани, но в голосе его слышалась нежность.

— О аллах, неужели бывают дни, когда и тебя можно увидеть?! Ну-ка, дай я, на тебя еще посмотрю, ты ли это на самом деле, взаправду ты?!

Хажахан так и пела, ликуя: