Избранное - Романы. Повесть. Рассказы

«Я постоянно интересуюсь, отчего в древности умирали старики. Мы читаем: «После того Иосифу сказали: вот, отец твой болен» или «Приблизилось время умереть Давиду». Чем они были больны, отчего они умерли? Равно и с отцами церкви. Святой Афанасий умер на восьмом десятке — отчего, от апоплексического удара? Нам не дано уподобиться в смерти мученикам — но иной раз мне думается, что немалое было бы утешение соединиться со святыми исповедниками в их болестях и угасании: папа святой Григорий страдал подагрой, святой Василий — печенью, ну а как святой Григорий Назианзский? Святой Амвросий? Святой Августин и святой Мартин умерли, простудившись, ибо возраст их...»

В половине десятого он взял из ящика десятисигаретную пачку и вышел на улицу, на Пэлл-Мэлл, где дежурил ночной сторож, которого Алек Уорнер навещал уже целую неделю. Он все надеялся набрать достаточно толковых ответов, чтобы сконструировать историю жизненного конца. «Сколько вам лет? Где вы живете? Как питаетесь? Верите ли в бога? Имеете ли вероисповедание? Занимались ли когда-нибудь спортом? Какие у вас отношения с женой? А ей сколько лет? Кто? Что? Отчего? Как вам кажется?»

— Вечер добрый, — сказал тот при виде Алека. — Спасибо, — прибавил он, взяв сигарету. Он подвинулся на доске у жаровни, чтобы дать место Алеку.

Алек обогрел руки у огня.

— Как вы себя нынче чувствуете? — спросил он.

— Да не худо! Сам-то как, начальник?

— Да не худо. Лет вам, помнится...

— Семьдесят пять. Для начальства шестьдесят девять.

— Ну конечно, — сказал Алек.

— А то слишком много будут знать.

— Мне-то семьдесят девять, — проворковал Алек.

— Я те за шестьдесят пять и дня не дам.

Алек, глядя в огонь, улыбнулся: он знал, что это сущая неправда, и ему, кстати, в отличие от большинства было глубоко безразлично, на сколько лет он выглядит.

— Откуда вы родом? — спросил Алек.

Мимо размеренно прошествовал полисмен, на ходу покосившись на двух стариков. Он заметил, что у ночного сторожа приятель необычный, но его это ничуть не удивило. Видывал он и не такое: старики — народ с придурью.

— Легавый-то, — сказал Алек, — молодой еще, интересно ему, что мы тут задумали.

Сторож извлек бутылку с чаем и вытащил пробку.

— Назавтра как, ничего не светит?

— В 14.30 — Карабин. Говорят, будто в 16.15 — Недостижимый. А скажите-ка...

— На Карабина и так все ставят, — сказал сторож. — Грош — не выигрыш.

— Вы днем подолгу спите? — спросил Алек.

*

Чармиан уложили в постель. Когда с нею грубо обращались, сознание у нее частью прояснялось, частью мутнело. В данный момент она прекрасно сознавала, что миссис Энтони — не Тэйлор, а Мейбл Петтигру — бывшая домоправительница Лизы Брук, очень неприятная женщина.

Она лежала, раздумывала и пришла к выводу, что миссис Петтигру ей не годится. Три недели попробовали — и хватит, все ясно.

К тому же Чармиан показалось на покое, будто миссис Петтигру сделала ей что-то нехорошее, когда-то, давным-давно. Это было не так. На самом деле шантажировала ее не миссис Петтигру, а Лиза Брук, и она платила, платила и платила, хотя как раз Лизе деньги были ни за чем не нужны; она лежала без сна долгие ночные часы и в конце концов отказалась от своего любовника, от Гая Лита, а Гаю пришлось тайно жениться на Лизе, чтобы ублаготворить и утихомирить ее, чтобы Чармиан жилось спокойно. И вину за это Чармиан возложила на миссис Петтигру, покамест позабыв, что мучительницей ее тогда была Лиза: уж очень горькая осталась память и очень уж больно мучили ее заново. Миссис Петтигру, снимая с Чармиан платье, вывернула ей руку: дернула и сжимала так нетерпеливо, что, может, даже и синяк остался.

— Вам, извините, — сказала миссис Петтигру, — нужна сиделка. А я не сиделка.

Чармиан возмутило само предположение, что ей нужна сиделка.

Пусть, решила она, миссис Петтигру получит наутро жалованье за месяц, и всего хорошего. И прежде чем миссис Петтигру выключила свет, Чармиан резко проговорила:

— Полагаю, миссис Петтигру...

— Ох, да зовите вы меня попросту Мейбл, и дело с концом.

— Полагаю, миссис Петтигру, что незачем вам являться в гостиную, когда я принимаю посетителей, если вам не звонят.

— Доброй ночи, — сказала миссис Петтигру и выключила свет.

Миссис Петтигру спустилась в свою гостиную и включила там приобретенный по ее настоянию телевизор. Миссис Энтони ушла домой. Она взялась за спицы и посидела, поглядывая на экран. Ей очень бы хотелось расслабить корсет, только она не была уверена, а вдруг явится Годфри. За ее три недели у Колстонов он приходил пять вечеров. Сегодня пока что не пришел. Но может быть, еще и придет, а она не хотела выглядеть распустехой. Между тем в дверь постучали, и она пригласила его войти.