Читаем Избавление полностью

Опасность — не здесь, а там, в Бельчке, — вызвала в нем деятельную ярость. Он тотчас приказал аккуратно перенести старшего лейтенанта на машину, прицепить к ней пушку, назначил старшим по батарее командира первого орудия, черноволосого сержанта, назвавшегося Матлиным, велел погрузить остатки снарядов и двигаться к переправе, чтобы стать на ее защиту. Второпях старшина пытался грузить какие–то канаты, дрова, собирать стреляные снарядные гильзы, даже пустые ящики для разжига костров — уж больно хорошо горят сухие дранки.

— Отставить! Брось с этим возиться! — крикнул Костров.

— Но ведь имущество?

— Заберешь потом. Никуда не денется… Завтра вернемся, — сказал Костров. Невольно обронил это "завтра", а у самого на сердце потеплело: сбудется же все, как ни беснуйся немец, ничего у него путного не выйдет, хотя перед смертью, в агонии враг может натворить бед…

Старший лейтенант — и когда его брали под руки и несли, и теперь, когда уже снялись и везли, — находился в бреду и все отмахивался, бился здоровой ногой, крича одно и то же:

— Убейте, казните, не поеду… Не сойду с этого места!

Его держали за руки, опасаясь, что нечаянно может спрыгнуть, а он все кричал и бился:

— Пустите, ребята… Казните, не сойду с места!

Магистралью, по которой недавно ехал на передовую Костров и которая вела к переправе Дунапентеле, пробиться не удалось — ее оседлали вражеские танки. Пришлось свернуть с шоссе и ехать разбитыми проселочными дорогами, а временами и вовсе бездорожьем. Делянки полей, исполосованные канавами, объезжали окрайками, на что вынужденно тратили время.

Время… И почему оно на марше, в походе Или при ожидании боя, опасности считается по минутам, секундам? Тогда время хочется укоротить, ан нет, не удается — время оборачивается чуть ли не вечностью. И в таких случаях, особенно в момент грозящей опасности, думается черт знает о чем. Порой взбредут такие мысли, что и деваться некуда. В самом деле, почему отходим? Чей это прокол? Кто–то из командного состава прошляпил. Говорят, дал маху командующий соседней армией, и прежде всего по его вине весь фронт двинулся по дорогам отступления. Это майор Костров краешком уха услышал еще в своем штабе. Но дело–то не в том, что увидел или услышал. Факт налицо: отходим… И это на четвертом году войны, в пору полного господства нашей техники и военного искусства. Что ж, бывают парадоксы. Немцы создали на узком участке перевес в силах, вот и подвинули нас. Так что и сейчас, на исходе войны, приходится нюхать не розы, а горькие травы, полынь. Много ее и тут, на венгерских полях. Седеет, трясет полынь сухими венчиками и пахнет удушливой горечью.

— Убейте!.. Застрелите!.. Не уйду!.. — дергается примолкший было старший лейтенант.

Дорогу колонне преграждает плотная толпа гражданских людей; одеты кто в чем: на мужчинах и женщинах шляпы, потертые и модные, с перьями и без перьев, чепчики, береты; в руках у многих чемоданы, зонты; матери с детьми, второпях завернутыми в одеяла. Один ребенок выпростал посиневшие на холоде ноги и заходится криком, женщина не успокаивает его и не покрывает одеялом — у нее мертвенно–бледное лицо и застывший ужас в глазах.

Головная машина, в кабине которой сидел Костров, пыталась оттеснить бредущую толпу, принудить сойти с дороги. Колеса уже вот–вот касались передних, почти наезжали.

— Замедли. Да что ты делаешь? — увидев, как кто–то очутился возле самого колеса, испуганно вскрикнул майор.

— Пускай не мешают, собрались, морды! — буркнул водитель.

— Стой, говорю! Сейчас выясню.

— Побойтесь выходить. Какой–нибудь вражина в спину всадит!

Костров спрыгнул. Его обступила кричащая толпа.

— Орос, йо!* Орос, йо! — голосили люди.

_______________

* О р о с, й о — Русский, хорошо (венг.).

— Тише! — в свою очередь провозгласил Костров и поднял руку, требуя внимания. — Есть кто–нибудь из вас, понимающий по–русски?

Из толпы протиснулся низкорослый пожилой мадьяр с впалой грудью и маленькими, как бусинки, слезливыми глазами.

— Я… Они… Мы… Я, — бил он себя в грудь, — видел Россию. Много добр страна… Йо, Ленин… Туварищ Ленин… Мы все, они все, — указал он жестом на толпу, — хотим… не желает швабов… Плохо швабы… Давай, прошу… Меморандум.

— Растолкуйте, что вы конкретно хотите? Какой меморандум?

— Мы всехотим помогайт!..

— Кому?

— Рус… Идем… Стреляйт швабов!

— Понятно, — заулыбался Костров. — Так что же мне с вами делать? Куда поместить? — указал он на тесноту кабины.

Тщедушный не отступал:

— Рус давай вместе… Борьба. Куда рус, туда мадьяр.

— Добро, — кивнул Костров, хотя и терялся, не зная, как это на деле получится и в чем они могут быть полезными.

Сел в кабину. Мадьяры, как по уговору, расступились, пропустили машину и повалили следом за колонной; одни сразу поотстали, другие — среди них и старичок — еще немного бежали вслед трусцой.

Перейти на страницу:

Все книги серии Вторжение. Крушение. Избавление

Похожие книги