Я в слова постараюсь облечь
Все, что понял в дозорной глуши:
Если сердце не в силах сберечь —
То хоть птицам его раскроши.
Где же птицы? —
Лишь темень да мох,
И не вспомнит земля ни о ком.
Если вспыхнуть кометой не смог —
На дорожке зажгись светляком.
Но дорожку напрасно искать,
Затопил ее мерзлый апрель.
Если некого больше ласкать,
На груди этот сумрак согрей.
И зари нерешительный мел
Тихо чертит на черной доске
Те слова, что уже не сумел
Ты послать никому и ни с кем.
НИКОЛА
Поезд вечерний. Люди и духи.
Шелест ветвей и утрат прошлогодних.
Голос певучий нищей старухи:
«Пусть сохранит вас Никола-угодник!..»
В прошлом дощатом должен сойти я.
Хвойное счастье. Тьма на перроне.
Травы. Дорожки. – Ты, Византия?
Шаг – и мой разум сроки уронит.
В Мирах Ликийских мирно ликуют
Храм деревенский, пчельник и школа.
Ночь ароматов. – Помню такую.
Кланяюсь низко. – Здравствуй, Никола!
Ты ли, что на море души спасаешь,
Тут – среди сельских дремлющих улиц —
Мне сквозь столетья пояс бросаешь?
Темные избы в поклоне согнулись…
Едва подходит март И в нем – ночная тьма,
О, как меня томят Московские дома!
Любым особняком, Как золотым руном,
Притянут и влеком, Уже я сердцем в нем…
Очнись, душа, очнись! Но нет, куда уж там —
Решетка и карниз, Грифоны по местам,
И маски-полульвы, Чей облик удлинен —
Ровесники Москвы Кутузовских времен.
Вот чья-то тень в окне Второго этажа…
О, сколько раз во сне, По улицам кружа,
Я в розовую тьму, В сей абажурный дым
Влетал в окно к нему И становился им!..
1995
Не свет, но только отблеск
Заката в быстром взгляде:
Еще не кончен поиск,
И ты ответь мне, ради
Той юности, той грезы,
Тех отшумевших вод
И строгой той березы,
Что надо мной встает.
Не слово – только отзвук
Светлейших песен лета:
То дух пионов поздних,
То осени примета.
Ответь мне лучше молча,
Ведь час уже таков,
Что светят очи волчьи
Болотных огоньков.
Не взгляд, но только отсвет
Старинного свиданья.
Теперь уже не спросят.
Все остальное – тайна.
И мрак в твоей усадьбе,
И хлад в твоем раю,
Где ночь справляет свадьбу
И тризну длит свою…
1995