Из варяг в хазары

— Их всего семь человек, Лейв. Сам ярл — недоносок Хельги, — его жена и пятеро старых слуг, из которых самый ловкий — рыжий бездельник Гирд.

— Но... успеем ли мы?

— Успеете, если не будешь слишком долго со мной препираться. Тебе нужно серебро или нет?

— Да нужно, дядько Скъольд... Только вот...

— Что «вот»?

— Только вот хотелось бы побольше.

— А ты, я смотрю, жадноват, Лейв Копытная Лужа. Я ж и так даю целых пять монет. Куда тебе больше?

— А остальным?

— Остальные — мое дело. Самое главное — ты, Лейв! Кроме тебя, известного своим умом да силой, никому из моих не потянуть такого важного дела. Ну, сам посуди, неужто я могу доверить его своим глупым слугам?

— Да, оно, конечно, ум у меня есть... но серебра следовало бы прибавить.

— Ну, хорошо. Шесть монет.

— Вот, другое дело!

— Но — после.

— А...

— А сейчас иди-ка на конюшню, Лейв, да бери лошадей. Людишек я подошлю, да и в путь. До вечера-то едва управитесь.

Когда Лейв вышел, Скъольд Альвсен кликнул жену, старую Смельди Грачиху, известную своей скупостью далеко за пределами Бильрест-фьорда. Впрочем, и сам Скъольд отнюдь не отличался щедростью, за что и был прозван по-простому — Жадина. Та еще была эта семейка, претендовавшая на власть в Бильрест-фьорде. Правда, три года назад молодой ярл прижал им хвосты, да, видно, не надолго.

— Зря ты пообещал ему шесть монет, — поставив на стол перед мужем большую деревянную кружку скисшего пива, недовольно пробормотала Грачиха. Погруженный в собственные думы, Скъольд обратил на нее не больше внимания, чем на надоедливую муху. Лишь шмыгнул носом да протянул ноги поближе к огню очага. Он ничуть не изменился за шесть лет — всё такой же жилистый, мощный, с темным морщинистым лицом и бородой, заплетенной в косы. Старшая жена его, Смельди, некрасивая, с широкими выступающими скулами и плоским, вытянутым книзу лицом, недалекая и скупая, тоже не стала лучше.

— Зря ты пообещал этому бездельнику шесть монет, — вытерев руки грязным, засаленным сарафаном, снова повторила она. — Монеты — они ведь на земле-то не валяются!

— Не валяются, — согласился Скъольд. — И что Лейв — бездельник, тут ты тоже права. Однако он всё-таки наш племянник. Надо б его женить.

— Женить?! — Смельди Грачиха как стояла — так и села с размаху на лавку. — Этакого-то урода?

Да, Лейв Копытная Лужа, если присмотреться (а даже если и не очень-то присматриваться), красавцем явно не был. Руки длинные, узловатые, грязные, сам весь круглый, с покатыми толстыми плечами, похожий на гриб боровик, лицо тоже круглое, угреватое, нос картошкой, глаза непонятного цвета, то ли светло-карие, то ли пегие, то ли вообще бесцветные, волос на голове редок, такой же и на подбородке — ну это понятно, Лейву от роду всего-то пятнадцать лет, из которых большую часть дразнили его все сверстники за то, что соплив, да неухватист, да глуп. К тому же злобен, мстителен, ну и трусоват немного, что есть, то есть. Кто постарше да посильнее — перед теми стелился Лейв, словно лён-трава под дуновением ветра, а кто послабей, помладше — ух, тут давал Лейв волю своему нраву. Мог и побить ни за что, и прижучить. Тех, кто помладше. Лет на пять. Да и то — один на один, если двое — боялся. Вообще, с детства не любил Лейв всяких скопищ, вечно там над ним подшучивали да смеялись. А он и не отвечал ничего, боялся да копил злобу, вымещал потом на мелких, кто попадется. Тем, правда, тоже это скоро надоело. Выждали момент, собрались вместе да и отлупили Лейва — мало не показалось. Побили бы и больше, да наш толстяк не стал того дожидаться, ноги в руки — и бежать куда подальше. По пути споткнулся, нос раскровянил. Подумал — не иначе как башку пробил, вот-вот мозги на землю вытекут. Побежал к ручью — посмотреть, велика ли рана, — да день ветреный оказался, ничего в ручье не отражалось. Тогда принялся Лейв искать подходящую лужу, нашел быстро — в ямке из-под копыта коровьего — нагнулся посмотреть — тут его кто-то и пнул от души в зад. Повалился парень мордой в лужу, аж брызги в стороны. Отсмеявшись, так его и прозвали с тех пор — Лейв Копытная Лужа.

Было это года четыре назад, в тот самый год, когда жив еще был Торкель-бонд и его пегая корова родила двухголового теленка. То был плохой знак, все про то знали, а особенно Лейв, так и ждал всё время неприятностей — вот и дождался. А того парня, что пнул его, Лейв запомнил — тощий Снорри Харальдсен. Запомнил и решил — отомщу! И за четыре года не забыл Лейв своей клятвы, правда, вот случая отомстить пока не представилось. Сгинул где-то Снорри, может, и нет уж в живых, ну, туда и дорога. Лучше б, конечно, чтоб погиб он не в бою, а где-нибудь в яме со змеями, как Рагнар Мохнатые Штаны когда-то. Вот то-то было бы хорошо.