Из штрафников в разведку

До наступления темноты пришлось ждать еще несколько часов, в течение которых Лешка то впадал в некое подобие беспамятства, то задремывал и тут же просыпался, сотрясаемый мелкой дрожью. Во время одного из коротких провалов в беспокойный и тревожный сон ему пригрезилась Мария. Девушка медленно брела вдоль опушки леса, залитой ярким солнечным светом, и на Алексея почему-то совсем не обращала внимания. Лишь в последние мгновения Маша, прежде чем растаять, все-таки обернулась и несмело помахала Миронову рукой – почему-то без улыбки.

– И ты меня осуждаешь? – Алексей мрачно усмехнулся и с силой потер ладонями лицо. – А что, все правильно: задание провалил, ребят потерял. И никому, товарищ лейтенант, твои оправдания неинтересны – да и какой в них смысл? Шкуру свою спасти от наказания? Так наказания я не боюсь! В штрафбат так в штрафбат, к стенке так к стенке – плевать. Заслужил – получи! Но… Все это потом, ребята, потом. А сейчас я встану и пойду! Кто сказал, что один в поле не воин? Дурак и сказал. Сейчас я вам всем покажу, что такое настоящий боец и разведчик! Оружия нет – ерунда! Нож есть! А оружия, патронов и жратвы у немцев полно – вот у них я все и возьму. Вместе с их жизнями. А дальше хоть потоп, хоть трава не расти! Сейчас я, Маша, сейчас… Ты только мне помоги чуток…

Пожалуй, впервые за все время войны Миронову было в эти минуты абсолютно все равно, убьют его или старуха судьба в очередной раз вытащит из колоды более счастливую карту. Алексей вдруг почувствовал, что в его сознании каким-то непостижимым образом отключились все чувства: пропал страх, исчез инстинкт самосохранения, растаяли все сомнения-опасения. Остались только холодная ясность ума и тяжелая, требующая немедленных действий ярость. Лешка еще толком не знал, что и как он будет делать, но он точно знал, что немцы ответят ему за все: за гибель ребят, за все его неудачи, страхи и унизительное сидение в этой грязной норе, за девчонок старшины и за Марию – за все!

К проклятому мосту Миронов добрался перед самым наступлением темноты. Залег в кустах на берегу и с первого же взгляда понял, что ждать придется еще неведомо сколько времени – дело было даже не в том, что непременно следовало дождаться ночи, а в том, что часовой, прогуливающийся по мосту, был вооружен винтовкой. Винтовка Алексея не устраивала – для его плана был нужен автомат с парой запасных магазинов.

Произошла смена часовых, на пост заступил солдат с автоматом – вот теперь можно было готовиться к активным действиям. Лешка с силой растер руки, добиваясь ощущения полной подвластности каждой мышцы и готовности к работе каждого пальца, и вытащил из ножен клинок. Теперь ему понадобится максимальная быстрота, ловкость и бесшумность движений – все, чему он смог научиться за месяцы, проведенные в разведке. Сейчас от одного удара ножом зависела не только его жизнь, но и судьба всего плана, задуманного им за время сидения в сырой яме на берегу реки.

Часовой лениво прогуливался по настилу и от безделья пытался наигрывать какую-то мелодию на губной гармошке – вероятно, здесь не очень-то строго соблюдали устав караульной службы, запрещающий постовому любые вольности. Немец снова неуверенно запиликал, и Миронов с удивлением узнал-таки мелодию – фриц разучивал русскую «Катюшу».

«И за «Катюшу» тоже…» – мысленно холодно кивнул Алексей, плюсуя издевательство над песней к списку преступлений, за которые сейчас должны ему ответить немцы.

Немец подошел к краю моста, со вкусом зевнул, зябко поежился и, бормоча что-то невнятное, развернулся и пошел в обратную сторону, вновь поднося к губам сверкнувшую блестящей сталью гармошку. Миронов, сжимая в кулаке рукоятку ножа, бесшумно встал на одно колено, потом встал и, пригибаясь, рванулся вперед…

Заученным движением Алексей левой рукой поймал фрица в захват и рванул на себя и немного вверх – разведчики этот прием называют «подвешиванием» – и тут же с силой ударил ножом чуть ниже ребер. Вырвал клинок и для верности ударил еще дважды… Без стука опустил тяжелое, остро пахнущее чужаком тело на настил и торопливо сорвал с убитого автомат. Из подсумков вытащил запасные рожки и сунул их себе за ремень. Передернул затвор, досылая патрон в патронник и, практически не скрываясь, решительно направился к домику караульных. Пройдя несколько шагов, остановился и, после короткого раздумья, вернулся. Сорвал с часового каску, нахлобучил на голову, после чего подобрал губную гармошку и тщательно протер ее о рукав. И снова пошел по мосту – на этот раз намереваясь слегка изменить первоначальный план. Нет, не к домику надо было идти – есть там еще одна точка…

Зенитчиков около пулемета оказалось двое. Миронов в открытую подошел к ним, старательно выдувая на гармошке нечто невообразимое.

Один из немцев со смехом что-то спросил – Алексей разобрал только два слова: «Вилли» и «раухен». Видимо, зенитчик решил, что Вилли подошел к ним попросить закурить. Или спичек попросить.