Из Псковской губернии

— Ты приходи къ намъ на крестный ходъ, заговорила двка: крестный ходъ бываетъ — куда-какъ у насъ весело — говорить нечего! Въ нашъ Словенецъ-Изборьскъ много ходитъ народу. Икону-образъ кругомъ города носятъ.

Я спросилъ у нее, какая у нихъ икона?

— „Икона наша изъ полону вывезена. Былъ нашъ Изборьскій въ полону въ неврныхъ земляхъ, и явилась тому полонённику Матушка-Богородица. «Возьми меня, говоритъ, и иди самъ изъ неврной земли; теб никто въ дорог ничего не сдлаетъ, и придешь ты съ моей помощью счастливо до самаго своего дому — до Изборьска». Въ Изборьск тогда жила вдова богомольная; жила эта вдова около Плосской башни; такъ этой вдов и отдалъ полонённикъ тую икону. Стояла та икона у ней ровно тридцать лтъ; а посл явилась во-сняхъ вдов и объявилась, что она чудотворная. Тогда весь народъ и сталъ ходить сюда молиться ей, Матушк. Сколько разъ переносили ее въ Опсковъ, только она, Матушка, все-таки сюда объявлялась. Видятъ — длать нечего, ее и оставили въ Изборьск. Нашъ городъ отъ того, и называется богоспасаемый городъ. Сперва городъ нашъ былъ большой, хорошій, самъ князь Рюрикъ жилъ здсь….

Извстно, что въ Изборск княжилъ Труворъ; замчательно, что имя Рюрика сохранилось въ памяти народной: мн не одинъ разъ случалось слышатъ, что Рюрикъ княжилъ въ Изборск.

Простившись съ словоохотливой старухой, я пошелъ кругомъ кремля; видъ со всхъ сторонъ чрезвычайно хорошъ и далекъ; вообще городъ съ своими четырьмя церквами, зелеными садами, очень красивъ. Погулявъ по городу, я пошелъ въ одну избу, гд узналъ, что есть самоваръ, чай пить. Изба была очень опрятная, вс лавки и столъ были выкрашены красною масляной краской, перегородка раскрашена тоже масляной краской, разноцвтными узорами.

— Не хочешь ли ягодокъ? спросила меня хозяйка, женщина лтъ за 50, очень благообразной наружности, предлагая мн горсть невзрачныхъ сливъ.

— Почемъ продаются у васъ сливы?

— Да ты такъ возьми — безъ денегъ, отвчала она: нонче дешевы, 60 коп. (ассигнаціями) мра; а въ другой годъ ану (ону, ее), за мру-то за то не купишь; этотъ годъ меды дороги, медовъ нтъ; а гд и достанешь — такъ двугривенный фунтъ! Варить-то ягодъ и не варятъ, оттого и ягоды дешевы. А то вотъ въ той изб, вонъ третья направо съ той стороны, около ровеня [24] арбанъ [25] стоитъ, такъ тотъ хозяинъ много ягодъ варилъ: да теперь сбжалъ.

— Какъ сбжалъ? спросилъ я.

— Съ пуста такъ сбжалъ: былъ онъ сборщикомъ: затратилъ казну, да и сбжалъ тихимъ матомъ. А такой бывало: обо всемъ опытъ беретъ [26]: ленъ тягать [27] что ли… у насъ одни мужики ленъ сютъ, тягаютъ, бабы только прядутъ…. [28] А, да никакъ самоваръ посплъ….

Напившись чаю, я опять пошелъ въ Кремль. Уже вечерло. Двки съ пснями ходили по улицамъ, потомъ остановились на Горк, небольшой площади среди города, водили хороводы. Пли псни довольно извстныя:

«Я посю ли млада младенька
Цвтиковъ маленько.»

«Заиньку» и т. п. Въ хоровод здсь при мн ходили только дйствующія лица, а остальныя сидли на завалинк, двки по одну сторону, ребята по другую.

— Здравствуй, родный, сказалъ мн старикъ, когда я пришелъ къ Проломнымъ воротамъ въ кремл.

— Здравствуй, отвчалъ я: скажи пожалуста, отчего эти ворота зовутся Проломными?

— Вотъ отъ чего: подступала Литва и становилась на Митинской гор, видишь налво; теперь тамъ Митина деревня. Стрляла Литва та изъ пушекъ по Изборьску, пробила она вороты и народу много погубила. Подъ валомъ лежатъ убіенные воины; и когда крестный ходъ — всегда останавливаются: поминовеніе бываетъ. Какъ пробила Литва вороты, стали обносить кругомъ города чудотворную икону Корсунской Богородицы — Литва сама себя перерзала; а которые остались — такъ т разбжались. Съ-тхъ-поръ и зовутъ ихъ Литовскими воротами или Проломомъ.

— Часто нападали на вашъ городъ?

— Какъ не нападать! Нашъ городъ не нынче строенъ: Опсковъ построенъ давно, а Изборьскъ триста лтъ прежде стоялъ. Теперь только онъ обднялъ, а прежде былъ стольный городъ; первый князь Русскій Рюрикъ жилъ въ Изборьск.

— Не извстно, на которомъ мст?

— Подлинно не извстно; только надо полагать — близко Собора.

Печоры — пригородъ. 18 Августа.

Вчера около 10 часовъ я вышелъ изъ Изборска въ Печоры. Не много пройдя, я сошелся съ косцами, которые шли косить ячмень, или, какъ они называли, жито или житменъ.

— Какъ вамъ, братцы, Богъ урожай далъ? спросилъ я.

— Да какъ теб сказать — не знаю, отвчалъ мн одинъ изъ нихъ: гд пониже, да земля понжнй, — хлбъ, ленъ хорошо уродился; а то не гораздо.

— Вы откуда?

— А вотъ неподалечку деревня есть — Конецки (Конечки) зовется; такъ мы оттуда.

— Много у васъ земли?

— По четверти на душу высваемъ.

— Длите землю ежегодно?

— Нтъ; какъ наступитъ ревизія, всю ниву озимую, яровую, паръ, длимъ по-ровну по душамъ. У меня три души, мн шестикомъ три полоски отмрютъ, да и отржутъ, у другаго 5 — тому 5 полосокъ; только бы въ одномъ мст. Сперва только бросятъ жеребій, кому за кмъ землю мрить.