Из Новгородской губернии

— А умеръ собакой! отозвался какой-то господинъ въ чуйк, тоже изъ купцовъ.

Мои товарищи примолкли.

— Отъ чего же собакою? сказалъ я.

— «Да вотъ видите, сударь ты мой», продолжалъ господинъ въ чуйк: «умираетъ онъ, совсмъ умираетъ; знаетъ: умретъ безъ святыхъ таинъ — всю родню и родъ засудятъ, такъ и пріобщился; а похоронъ справлять не веллъ: позвали только восемь поповъ, а ни архіерея, ни архимандрита — никого не позвали, да такъ похороны и справили! И тхъ бы не справили, коли можно бъ было, — тмъ и кончили!»

— У нихъ, врно, старыхъ книгъ много? спросилъ я.

— «Много. Умеръ отецъ моего тестя, — онъ былъ изъ такихъ же, такъ онъ оставилъ пудовъ тридцать такихъ же старинныхъ книгъ! Да я вс ихъ во Ржевъ спустилъ: тамъ до этого охотники!»

— Да и я охотникъ; коли есть у васъ еще, я куплю, сказалъ я.

— «А на что же вамъ: у васъ, какъ кажется, борода стриженая?» спросилъ онъ меня.

Я ему сказалъ, для чего мн нужны старыя книги и рукописи. Купецъ смекнулъ.

— «Понимаемъ! — Если хотите достать, то сходите къ Т*-Б*. У него два прозвища; онъ живетъ у старой аптеки; у него своя лавка тамъ есть. Да еще сходите къ Ж*; а этотъ живетъ за Волгою во второй улиц: у нихъ много книгъ, можетъ быть они и продадутъ вамъ. На Ж*сильно гораздо ненадйтесь, онъ самъ старой вры; а у Т*-Б*, если онъ еще не все растранжирилъ, купите, да и задешево купите; отецъ его былъ человкъ крпкій, любилъ покойникъ старыя книги; а какъ старикъ-то померъ, достались эти старыя книги сынкамъ, они и пустили ихъ въ ходъ: сперва подлили, а потомъ на перегонки во Ржевъ. Во Ржев это запримтили: за рубль десять копекъ платили. Коли осталось — и вамъ продадутъ ихъ съ удовольствіемъ».

Собесдникъ мой, Михаило Яковлевичь Барсуковъ, обязательно предложивъ мн свои услуги, пригласилъ меня къ себ вечеромъ на чай. Узнавъ, что я изъ Орла, онъ много разспрашивалъ объ орловскомъ пожар. Разговорившись о пожар, одинъ изъ собесдниковъ разсказалъ мн случай, бывшій въ Твери.

— «Былъ въ Твери пожаръ, и какой-то мужиченко одинъ одинёшенекъ отстоялъ домъ….. да не одинъ домъ: загорись тотъ домъ, — много бъ города сгорло! — Взлзъ этотъ мужиченко на крышу, подаютъ ему воду; воды недостало, стали давать квасъ; такъ и не далъ дому загорться. На низу противъ втру было жарко стоять, а по втру еще хуже! Да еще сказать: наверху духу больше, колижъ еще къ тому сказать, что на его сторону втеръ былъ — просто быть нельзя!… Ему кричатъ снизу. „Слзь, слзь!… Пропадешь по напрасному! Слзь!“ А тотъ знай свое дло длаетъ: поливаетъ крышу, то водой, то квасомъ; такъ и не слзъ! И какъ ужъ онъ тамъ стоялъ, Богъ его знаетъ! Такъ-то этотъ мужиченко и отстоялъ домъ; не самъ отстоялъ, — такъ ему Богъ далъ! Ну, когда Богъ помиловалъ, хозяинъ и даетъ ему сренькую, 50 рублей бумажку, значитъ, — такъ мужиченко — а и мужиченку всему-то грошъ цна — тамъ мужиченко не беретъ! — Не я, говоритъ, отстоялъ твой домъ: отстояла твой домъ Мать Пречистая Богородица Владимірская, такъ ты Ей, Матушк Владимірской Богородиц и помолись, да Ее, Матушку, и поблагодари. Такъ и не взялъ!»

30-го Ноября. Тверь.

Михайло Яковлевичь Барсуковъ, церковный староста Тверской Знаменской церкви, разсказалъ мн, что у нихъ въ церкви есть восковой образъ Владимірской Богородицы, по всей Твери считающійся за явленный и чудотворный, и что его носить по домамъ не разршено.

Мн разсказывала здшняя баба про эту икону слдующее:

«Явилась она лтъ за пятьдесятъ, можетъ и больше; явилась она протомойк. Жила, женщина благочестивая, въ работницахъ у одного тверскаго купца; ея дло было поутру пораньше встать, горницу прибрать, воды наносить, обдъ сготовить, посл обда всхъ уложить, а тамъ самоваръ поставить, чаемъ напоить, ужинъ приготовить — сказать правду: день-ночь работай на хозяина, — спи на себя….. Пошла эта благочестивая женщина на Волгу, блье, рубашки мыть. Видитъ она, моя матушка, женщина благочестивая, видитъ, что волной что-то къ ней прибиваетъ; смотритъ — воскъ плыветъ. Взяла она тотъ кусокъ, бережнёхонько положила, да и отнесла домой. Хозяинъ былъ строгій: всякъ день надвалъ чистыя рубашки; не то что по субботамъ, или къ празднику тамъ, а всякъ день, какъ сказано. Блья было, стало быть, много. На утро эта женщина благочестивая опять пошла на Волгу блье мыть. Стала она блье мыть, къ ней плыветъ еще кусокъ воску; она и этотъ кусокъ взяла домой. Принесла домой, сложила эти два куска, они и срослись, видитъ — образъ Пречистой Богородицы Владимірской. Только она сложила эти два куска не ровно, — такъ и теперь, по сю пору, остались: рубчикъ остался посреди.»

Эту икону запрещаютъ брать на домъ, «да все-таки берутъ, — говоритъ Барсуковъ:- не хочется съ попомъ ссориться!»

— За чмъ же съ попомъ ссориться, изъ-за чего? Въ Москв Иверскую берутъ на домъ. Пустъ берутъ и вашу Владимірскую. Ваше дло….