Из глубины глубин

Можете быть уверены, что мы крайне торопились избавиться от этого неприятного соседства, но через полчаса или около того были не ближе к кончику хвоста, чем в самом начале. Мало того: судя по показаниям компаса, не приходилось сомневаться, что чудовище загнуло хвост внутрь. Осмелюсь предположить, что вы все слыхали об ужасном проливе между Сицилией и побережьем Апеннинского полуострова. С одной стороны находятся страшные скалы. Волны разбиваются о них с громовым шумом. Их называют скалами Сциллы, и если корабль окажется рядом, он будет мигом разбит в щепы. С другой стороны расположен жуткий водоворот Харибда; он наделен такой невообразимой силой, что за много миль притягивает к себе корабли и засасывает их под воду, как соломинки. Требуется немалое искусство, чтобы пройти этот пролив; так, по крайней мере, утверждает суперкарго одного древнего купца, чей судовой журнал я как-то читал. Если я правильно помню, звали его Эней, а хозяина его — Палинур[10]; но у меня сложилось впечатление, что в журнале том много выдумок, и жаль: рассказы его довольно забавны.

В общем, мы находились в том же положении, что и тот древний парень, о котором я говорю, то есть между Сциллой и Харибдой. Плывя слишком долго в одном направлении, мы рисковали угодить чудовищу в пасть, в другом — получить сокрушительный удар хвостом, если, конечно, у него имелся хвост, в чем мы тогда не были уверены. Вооружившись подзорной трубой, я обводил взглядом горизонт и повсюду видел чудовищное тело; лишь прямо по ветру виднелся клочок от крытой воды, и туда-то мы и спешили изо всех сил. Однако и это небольшое пространство между Сциллой хвоста змея и Харибдой его пасти, казалось, все сужалось. Я наблюдал за этим с большим беспокойством, как и первый помощник, и Джерри Вилкинс. Поверите ли, что этот Джерри первым увидел хвост? „Вижу, вижу“, — крикнул он, — ну точно Ниагарский водопад, танцующий джигу. И будь я проклят, если он не закончил тем, что засунул кончик хвоста в пасть!»[11] Богом клянусь, это правда. Думаю, у чудовища была привычка греться на солнце, свернувшись в кольцо. Так змей и лежал, будто огромная треска на прилавке торговца рыбой.

Мы угодили в западню, и никто не мог сказать, сколько времени будет спать чудовище; судя по его размерам, проспать год или около того означало для него прикорнуть на часок. Нам грозила смерть от голода. Понимаете, мы очутились словно в замкнутом озере, и «Диддлеус» болтался посередине, как игрушечный кораблик. Можете не сомневаться, что мы чувствовали себя очень маленькими. Я, однако, решил во что бы то ни стало выбраться, и подумал, что лучшим способом будет подобраться поближе к голове змея: если он во сне выпустит из пасти кончик хвоста, мы сможем обогнуть его челюсти и спастись. Но когда мы приблизились к его голове, команда была так испугана видом этих челюстей — а они были пока сомкнуты, не забывайте — и громадной пещеры глазницы, что матросы готовы были взбунтоваться или, возможно, в ужасе броситься в воду; пришлось снова отплыть.

На борту у нас был один старик по имени Джо Хобсон. Команда считала его оракулом. Матросы дрожали от страха, слушая его рассказы, а он говорил, что часто слышал раньше о подобных змеях, хотя и не осмеливался утверждать, что видел прежде одного из них; он клялся, что змеи нередко впадают в спячку на целых двенадцать лет, а то и больше, а значит, мы все скорее всего умрем от голода. Но я понимал, что это не так. Во-первых, если мы не сумеем выбраться, то сможем питаться выловленной рыбой, а во-вторых, я придумал план спасения и был довольно-таки уверен, что нам удастся его осуществить. Мы отдалились примерно на милю от шеи чудовища и продолжали плыть вдоль туловища, пока не достигли, так сказать, изгиба берега; затем мы продолжали плыть вдоль хвоста к голове. Эта экспедиция заняла три дня, причем ветер был все время достаточно сильным, и убедила нас в том, что мы были окружены со всех сторон.

Тогда я решил привести в действие свой первоначальный план, то есть проделать канал для судна прямо в теле змея. Я рассудил, что ему это покажется всего-навсего царапиной на шкуре и он, скорее всего, даже не проснется. Я принял, однако, меры предосторожности, до которых мало кто бы додумался. У корабельного доктора был солидный запас опийной настойки; мы наполнили ею бочонок, и я с несколькими храбрецами-добровольцами подплыл на вельботе к самой пасти змея. Мы пустили бочонок по волнам, привязав к затычке линь — и, к моей великой радости, бочонок проплыл вдоль хвоста и исчез в пасти; мы дернули за линь, затычка выскочила и настойка опия влилась в утробу змея.