Иван Опалин

— Ваня! — весело крикнул с другого конца зала Антон Францевич — Я предлагаю прерваться и подумать о деле, то есть об обеде. Я разузнал, сегодня в столовой обещали сырники…

— Сейчас! — крикнул в ответ Опалин. — Я уже заканчиваю…

Он еще раз поглядел на фотографию, вернулся в начало дела и стал снова читать его, теперь уже внимательно. Дементьев Николай. Награжден за штыковую атаку, потом попросился в летчики, потом, после Февральской революции, — неизвестность. Ни слова о том, чтобы он служил в Красной армии. Вернулся домой за два дня до нападения бандитов. Убит ими, как и его жена. Агент, который вел дознание, брал показания у священника Авилова, который хорошо знал Дементьевых. Авилов… И зовут его, конечно, Игнатий.

"Летчик, — думал Опалин, насупившись, — ах, летчик… Не было его в доме. Наверное, когда он вернулся, то увидел уже пепелище… А священник солгал, что Николай погиб вместе со всеми, чтобы… ну, в общем, были причины, так сказать. И дал ему документы, наверное, своего сына, раз по ним он Авилов Андрей Игнатьевич… И всегда он был щеголем — вон как на скамейке сидит… Но не это самое скверное. Скверно, что жена его, Ольга Алексеевна, тоже не умерла. И мало того что не умерла, но несколько дней назад бросалась на меня с топором".

Глава 29 Бегство

Он пообедал в компании Вежиса в тесной столовой, где всегда было темновато и столы почти касались друг друга, и хотя любил простую пищу — те же сырники, — даже не заметил их вкуса. Опалин был недоволен собой. На память ему приходили разные мелочи из последнего разговора с Авиловым, и он даже вспомнил, как тот переменился в лице, едва Иван упомянул, что Сонька рыжая, как стал забрасывать его вопросами о ней, перемежая их другими, не относящимися к делу, чтобы собеседник не догадался об истинной причине его интереса. "И я ничего не заметил! — думал Опалин сердито. — Хвастался, как дурак… и каково ему было слушать, как я с ней дрался… Наверное, он убить меня желал за мою болтовню. Совершенно я не разбираюсь в людях… и что я вообще делаю в угрозыске? Валя прав: гнать меня в шею надо…"

Антон Францевич старался оживить беседу, но быстро заметил, что Иван думает о чем-то своем и отвечает невпопад.

— Ваня, что-то не так? — спросил Вежис напрямик.

Опалин покосился на собеседника. Он колебался между желанием выложить все как на духу — и в то же время воспоминание о слове, которое он дал Авилову, удерживало его. Поэтому он повел плечами и пробурчал что-то о том, что здоровье Селиванова ухудшилось, и вчера врач сказал, что если его в ближайшее время не переведут в санаторий — где-нибудь, где сейчас тепло…

— Ну ты же понимаешь, что от этой болезни не выздоравливают, — сказал Антон Францевич со своим обычным благодушным видом. Опалину вдруг неудержимо захотелось ему врезать, и он даже спрятал руки под стол, чтобы Вежис не заметил, как они сжимаются в кулаки. — Если хочешь, можешь сегодня уйти пораньше, я не возражаю.

"Может быть, поговорить с Петровичем? — думал Опалин. — Или с Бруно… — Но ему не хотелось открываться немцу. Он никак не мог простить Келлеру, что тот его ударил, когда он уже не мог ответить. — Сказал ли я Авилову, в какой больнице его жена? Нет, не сказал… Но он и без меня может все узнать, конечно. А когда узнает, то обязательно придет за ней. Двух бандитов он убил и не поморщился… и чего я жду? Чтобы из-за меня убили товарищей, на этот раз на самом деле?"

Наскоро допив теплый чай, он вскочил из-за стола.

— Извини, я… В общем, пока! — крикнул он, удаляясь. Вежис поглядел ему вслед и пожал плечами.

В кабинете Петровича не было, Опалин бросился искать его — и наконец нашел на другом этаже, где Логинов обсуждал с коллегами какой-то заковыристый случай.

— Весь архив уже разобрал? — спросил агент, скользнув взглядом по взволнованному лицу юноши.

— Да, — не подумав, ляпнул Иван, и тотчас исправился: — То есть нет! Слушай, я подумал, что надо увеличить Сонькину охрану. Два человека — слишком мало.

— Это Опалин, что ли? — спросил один из присутствующих агентов, которого Иван не знал, и все засмеялись. Но смех этот, хоть и добродушный, Ивану не понравился.

— Я серьезно, — настаивал он, обращаясь исключительно к Логинову. — У Стрелка двое людей осталось, но мало ли кого он позовет на помощь… Двое наших против них…

— Ваня, забудь о Соньке, — сказал Петрович, перестав улыбаться. — Вот забудь, и все.

— Почему? Она умерла?

— Нет. Ее забрали в ГПУ.

— Как — забрали?

— Обыкновенно. Пришли и забрали. Все.

— Что значит пришли, — забормотал Опалин, не понимая, — у нее же позвоночник… мы же дрались… Куда ее забрали из больницы? Зачем?

— На Лубянке свои больницы, — усмехнулся кто-то из агентов. — Да ты не переживай, парень.

— Я не переживаю, я просто не понимаю, — признался Иван после паузы. — А это точно были люди из ГПУ?

— Что ты имеешь в виду? — удивился Логинов.

— Дело у тебя?

— Какое дело?

— Дело Стрелка. Материалы, документы — все! ГПУ их забрало?

— Нет, — признался Петрович.

— Почему они пришли за Сонькой? Почему дело не забрали?