Иван — холопский воевода

— Вся Москва поднялась, ваше величество. Это был не просто боярский заговор, но сражение. Стрельцы палили из ружей. Чернь бежала с топорами и дубинами.

— Как удалось тебе спастись, князь?

— Помог Василий Шуйский.

— Русский царь?

— В тот день он еще не был царем. Через два дня доброхоты Шуйского прокричали толпе на площади его имя с Лобного места. И этого было достаточно. Хотя многие называют его «полуцарем».

— А что сделал Шуйский, — спросил Сигизмунд, — с доброхотами Лжедмитрия?

— Был очень осторожен. Казнить бояр-противников он не решился. Выслал подальше от Москвы. Одного из самых опасных — князя Шаховского — отправил воеводой в Путивль. Это тоже ссылка. Но, ваше величество, не успел Василий Шуйский занять престол, как в народе заговорили, что царь Димитрий жив, а на многих боярских воротах было ночью написано, что «царь Димитрий повелевает разграбить дома изменников». Шуйский с трудом подавил восстание.

— Да… — помолчав, произнес король. — На Руси мертвых любят больше, чем живых.

— Особый случай, ваше величество. Царевич Димитрий — пострадавший. На Руси жалеют пострадавших.

— Не очень-то они пожалели самозванца.

— Он вел себя недальновидно и легкомысленно.

— К тому же и нас пытался обманывать, — добавил король. — А ведь когда был здесь, наобещал для Речи Посполитой золотые горы. Ничего, подыщем другого…

Не знал король, что в это время уже ехал к Польше Михаил Молчанов, выдававший себя за Димитрия. Он должен был рассказать о своем «чудесном» спасении: в Москве, мол, убит другой. Обещать, что опять наберет войско и расправится с боярами-заговорщиками. Но пока, дескать, всем нужно идти в Путивль к воеводе Шаховскому.

И верно, князь Григорий Шаховской, ненавидевший Шуйского, замыслил поход на столицу. Он-то и попросил Молчанова на время стать самозванцем.

Часть четвертая (1606 год, июнь — декабрь) ДВУМЯ ПУТЯМИ

Через тридевять земель

Отряды приближались к русской границе. Еще пол-дня пути, и начнутся северские земли: Моравск, Чернигов, Путивль.

Вороного жеребца, что был под Болотниковым, приходилось сдерживать. «Вот ведь, — думал Иван Исаевич, — венгерский конь, на придунайских лугах вскормлен, а рвется к русской сторонке, как я, грешный».

Вдоволь насмотрелся заморских стран Болотников. После того как татары захватили его в плен и продали туркам в рабство, побывал он и в Венеции, и в Германии, и в Венгрии, а теперь вот через Польшу домой возвращается.

— Не балуй!.. Уймись! — ласково хлопал он жеребца по шее. — А ежели тебя в степь донскую… Поди, совсем ошалеешь. — Болотников глубоко вздохнул.

Степи, степи… Не наглядишься на них, не надышишься. И почему воздух там так сладок — пить его можно заместо меда. А где сыщешь такие зори малиновые и небо лазурное? В раю? Казакам туда хода нет.

И вспомнил Иван Исаевич… Всяко бывало на Диком поле. Стаями шастали по степи татары и ногайцы. Кто на добычу шел, кто с набега. Разговор с ними был один — на саблях. И победы праздновали казаки, и тризны справляли — многие за обретенную волю платили головой.

Добрая сотня казаков была у Болотникова. Неспроста выбрали его в атаманы: справедлив, на деньгу не падок, в бою отважен и ловок. О своих сотоварищах заботился по-отцовски. Гулял бы он по Дону с казаками. Но кого беда стороной обходит?

* * *

…В тот день с четырьмя казаками послал Болотников Павлушу в станицу. Да на полпути возле курганов попали в засаду. Окружили их крымчаки, по десять басурман на каждого. Засвистели со всех сторон арканы.

Повезли татары за собой заарканенных казаков. Потом остановились, поговорили о чем-то в стороне и вдруг развязали одного.

— Вернешься, — сказали, — к своим. Пусть выкуп дают, — татары кивнули на пленников, — золото привози.

— А ежели нету? Чай, мы не купцы-богатеи.

— Нету — башка долой.

Понуро смотрел казак на татар. Поняли они: не видать им золота. Не на тех напали. Опять поговорили в сторонке.

— Якши. Нету золото, кони давай, сабли давай. Один казак — три кони, три сабли. Что смотришь, шайтан? Скачи, пока жив.

Поскакал казак в обратный путь.

Выслушав его, Болотников задумался. Обойдешься ли выкупом? Крымчаки коварны, на любое могут пойти. Жаль казаков, а пуще всех Павлушу. Был он атаману как меньшой брат. Что делать? Кинуться на басурман всей сотней? Нельзя: татары увидят издалека, сразу же перебьют схваченных. Хоть и мало надежды, что отпустят они пленников за коней, а по-другому не поступишь.

Атаман отобрал пятнадцать человек, велел каждому взять по второму коню и вместе с ними отправился к курганам. В случае чего, посчитал, можно отбиться от пяти десятков татар.

Правильно он прикинул. Да не мог знать главного: за курганами было две сотни крымчаков. Возвращались они после неудачного набега. Поэтому не хотели теперь упускать даже малой добычи: не то прогневался бы мурза, пославший их на грабеж.