Иван Болотников (Часть 2)

- Стрелец - не девка, словом не прельстишь. Хлебное и денежное жалованье вперед за год отвалил. Возрадовались! В ножки теперь кланяются, Берсень лихо крутнул ус и продолжал похваляться. - Тут у меня не только стрельцы. Есть и пушкари, и затинщики, и городовые казаки. Те, что служилые по прибору. Никого не обидел, всех пожаловал.

- А дьяк, поди, горюет, - рассмеялся Болотников.

- Горюет приказный, еще как горюет. Всю-де государеву казну опростал, быть мне в опале, хе-хе.

- Горазд ты, воевода. В един миг казну размотал, - закатился от смеха Васюта.

- Не свою - цареву. Пущай народ потешится... Ну, а вы-то как, други мои любые? Как по Руси побродяжили?

- Тут длинный сказ, Федор. Кажись, не были только у черта на рогах, молвил Болотников.

- А вот и поведайте. Любо мне будет послушать вас.

ГЛАВА 5

АГАТА

К вечеру изрядно захмелели; сидели в обнимку и горланили песни. А потом Федька позвал парней в светлицу.

- К девкам, други! Разговеемся!

В светлице девки сидели за прялками; увидев воеводу, встали и поясно поклонились.

- Киньте прялки! Гулять будем! - гаркнул Берсень. В одной руке его кувшин, в другой - серебряная чарка.

Девки потупились, будто к полу приросли. Лишь одна из них, статная и синеглазая, смотрела на воеводу спокойно и без всякой робости.

Федька налил вина в чарку и поднес крайней девке.

- Жалую тебя, Фекла!

Девка вновь поклонилась, чарку приняла, но не пригубила, замешкалась: уж больно дело-то диковинное, в кои-то веки боярин холопке вино подносил.

- Пей! - прикрикнул Федька.

Девка не ослушалась, осушила чарку и сморщилась, замахала рукой.

- Крепко зеленое. Ниче... А ну целуй ее в уста, Васька! Это вместо закуси. Целуй! - захохотал Федька.

Васюта тут как тут. Облапил ядреную девку, крепко поцеловал. А Берсень ступил дальше, к статной и синеглазой.

- Жалую, Агата!

Но Агата чарки не приняла.

- Спасибо за честь, воевода. Однако ж прости, не пью я.

- Не пьешь?.. Так одну чарку, ладушка. Не откажи.

- Богу зарок дала, воевода. Не неволь и не гневайся, - с легким поклоном молвила Агата.

- Так и не будешь? - пьяно качнулся Федька.

- Не буду, воевода, - тихо, но твердо сказала Агата.

Федьке упрямство девки не понравилось, в темных глазах его полыхнул огонь.

- Не будешь? Это мне-то перечить? Кинь гордыню, Агата, силом заставлю. А ну-ка, Иван, помоги ей выпить!

Болотников глянул на девку, та стояла отчужденная и неприступная; большие синие глаза были холодны. Тяжелая русая коса легла на высокую грудь.

"Будто Василиса моя", - невольно подумалось Ивану.

- Чего ж ты, друже? - подтолкнул Федька.

- Оставь ее, воевода. Зачем же силком?

Агата благодарно глянула на Болотникова, но к ней тотчас подскочил Васюта, полез целоваться.

- Приголублю тебя, молодушка.

Иван оттолкнул Шестака от девки, но тот опять полез. Тогда почему-то обозлился Федька.

- Прочь! Убью, Васька!

Отшвырнул Шестака к стене, опустил тяжелую руку на турецкий пистоль.

- Порешу за Агату... То лада моя. Крепко запомни. Васька.

- Ошалел, воевода, - потирая ушибленный затылок, незлобиво вымолвил Васюта. - Твоя так твоя. Для меня ж и Феклуша в утеху. Так ли, любушка?

Подошел к девке, ущипнул за крутой зад. Фекла хихикнула, игриво блеснула влажными глазами.

- Грешно, батюшка.

- Без греха веку не изживешь, без стыда рожи не износишь, Феклушка. Где грех, там и сладость, - вывернул Васюта и потянул девку в темные сени.

Болотников молчаливо пошатывался возле прялки; голова была тяжелой, плясали трепетные огоньки свечей в затуманенных глазах.

- Прилягу я, воевода.

- Почивай, Иван... Палашка! Проводи молодого князя в покои.

- Провожу, батюшка-воевода, - охотно кивнула девка и шагнула следом за Болотниковым.

Федька тяжело плюхнулся на лавку, повел мутными очами по светлице. Девки все еще стояли, ожидая воеводского слова.

- И вы почивайте. Ступайте в подклет... А ты побудь здесь, Агатушка, побудь, голубица.

Девки вышли, и в светлице стало тихо. Слышалась лишь веселая возня из сеней, где миловался с Феклой Васюта.

Берсень поднял хмельную голову. Агата, опустив руки, стояла, все так же спокойно и отрешенно посматривая на Федьку.

Берсень протянул к ней руку, усадил подле себя.

- Когда ласкова ко мне будешь, Агатушка?

- Не ведаю, воевода.

- Аль что худое тебе содеял?

- Нет, воевода. До самой смерти за тебя буду молиться, что от злых басурман вызволил. Мыкать бы мне горе на чужой сторонушке.

- Мыкать, Агатушка. Надругались бы над тобой поганые, ох, надругались. Вон ты какая ладная... Хочешь, златом, серебром тебя одарю?

- Ничего мне не надобно, воевода, - с грустью молвила Агата. Отпустил бы ты меня из терема. В родную отчину к матушке хочу.

- К матушке ли? - насупился Федька. - А, может, к суженому? Не он ли тебе сердце иссушил?

- Нет у меня суженого, воевода. По матушке соскучилась, по подружкам веселым да игрищам. Тут же скучно у тебя, воевода. Кручина меня гнет. Отпусти!

- Кручина гнет? - поднялся с лавки Федька. - Да я тебя враз развеселю! Девок-песенниц соберу, скоморохов кликну. Прикажи, Агатушка!

- Мне ли, крестьянской девке, боярину приказывать, - улыбнулась краешками губ Агата.