Иван

— Как тебе сказать, мы ведь тоже жили в степном крае. Помню, тетя Феня как запоет: «Ой, ты, степь широкая!», так будто мурашки по душе забегают. Вот с Яковом съездим в Смоленск, может, и раскроется наша семейная тайна. Небось, старший брат-то все знал, где мы родились, крестились, не мог же он исчезнуть бесследно. Ведь перед войной у него уже трое детей было.

— Значит, вы сейчас знаете, что было вас три брата и сестра старшая, а еще кто был? — спросил Иван.

— Да вроде Феня говорила, что еще сестра была между мной и Яковом, но уже столько лет прошло, что я сомневаться стал: была ли эта сестра или нет, — отвечал Виктор. — Опять же, если была, то, как найти ее? Ведь если бы не ты — мы бы и с Яковом не встретились!

— Да, я тогда даже испугался, когда его увидел, подумал — не с ума ли я сошел… дядя Витя и вдруг военный! Так вы похожи…

— А может, действительно, Господь нас собирает воедино перед концом жизни нашей? — как-то невесело произнес Виктор.

— И что это вы, дядя Витя, зачастили о смерти — вам еще жить да жить. Вон как вы молодо выглядите, — успокаивал его Ваня.

— А мамка-то наша может, была ещё и красавицей, а вот надо ж тебе…

— А как это все произошло? Я так и не помню, рассказывали мне или нет?

— Да как… Когда Людмила мне сказала, где Настя, я в один прыжок оказался рядом. Она лежала на правом боку в неестественной позе, даже глаза были открыты. Когда я ее перевернул на спину, то увидел, что изо рта текла небольшими струйками кровь. Я сразу понял, что случилось, но все, же делал искусственное дыхание — почти час, потом закрыл глаза и увез. Сразу заехали в больницу. Врачи сказали, что никто ей помочь не смог бы.

— Я и не помню, когда наша мама болела, — сказал Иван.

— Да некогда ей было болеть-то! Вся домашняя работа на ней была. Без скота, без птицы мы не протянули бы.

Миновали Белую Калитву.

— Смотри, Иван, левый поворот не прозевай — пойдет трасса на Ростов, — сказал Виктор и посмотрел на часы.

— Да тут еще почти час езды, — сказал Иван, — а время уже на вторую половину перевалило, может, к могилке к вечеру успеем.

— А ну-ка подсчитай, сколько примерно километров будет? — сказал Виктор.

Иван молчал долго, потом, что-то записав, ответил: — Точность не гарантирую, карта плохая, но примерно километров двести еще.

— Двести — это почитай четыре часа ходу, а сейчас уже второй час. Если дорога будет нормальной и дальше, то часам к шести вечера будем.

— Дорога там люкс, трасса «Харьков — Ростов» проходит метрах в трехстах.

— Тогда должны успеть, — сказал Виктор и они долго ехали, молча, думая каждый о своем.

Обойдя Ростов, повернули вправо и выехали на трассу «Харьков — Ростов». Все чаще и все крупнее стали появляться населенные пункты. Наконец, впервые, Виктор увидел шахтные терриконы:

— Глянь, уголь дымит!

— Это порода, а между ней и уголь да еще сернистый колчедан попадаются.

— А ты откуда знаешь?

— Рита Ивановна объясняла. Могилка-то моих родителей недалеко от Новошахтинска, а там кругом шахты.

Проехали Новошахтинск. Виктор, молча крутил и крутил баранку, не выдавая особой озабоченности, а Иван стал очень сосредоточенно смотреть то на карту, то на дорогу.

— Ты что? Может, остановимся и разберемся? Хоть села какие-нибудь знаешь?

— Знаю, только я-то с другой стороны подъезжал, а потом у меня и в первый раз, и во второй проводники были, а эту дорогу я только издалека и видел. Надо ехать потише, березку должно быть хорошо видно издалека. Там больше и деревьев нет.

— Даже интересно: в степи — и березка, — сказал Виктор. — Как она, бедная, сюда попала?

— Так вот никто и не знает. А жизнь ее, видать, помучила хорошо: искореженная вся.

Проехали еще километров тридцать — никакой березки. Виктор ехал медленно, движение по дороге было несильное, населенных пунктов не встречалось, несколько стрелок указывало на села, которые находились в стороне.

— Указатель проехали — село Терновое: между этим селом и Грушевской должна быть березка! — сказал Иван возбужденно.

Обыкновенная холмистая полувыжженная суховеем степь. В нескольких километрах начинается Донецкий кряж — полумертвая земля, где горные породы выходят на поверхность; белый степной ковыль да низкорослые акации — вот основная здешняя растительность, но там, где проходила дорога, уже возделывалась пшеница, росли подсолнухи. Сейчас поля были убраны, а многие вспаханы.

— Вот березка! — крикнул Иван.

— Где? Не вижу! — Виктор смотрел вперед и ничего, кроме степного ковыля не видел.

— Ты не туда смотришь, левее смотри — вон туда, в долину, — сказал Иван.

И действительно, в небольшой лощине среди вспаханного поля рядом с проселочной дорогой белела береза.

— Как в сказке, — сказал Виктор, — настоящая береза, невысокая, правда, но все, же береза.

— Да, да, «невысокая», я головой лишь до нижних веток доставал, это издалека так, — сказал Иван.

Сбавляя ход, Виктор смотрел, как лучше подъехать, чтобы не повредить прицеп. Повернули влево и, закачавшись на грунтовой дороге, «тойота» медленно подъезжала к березе. Теперь четко была видна могила и крест на ней.

Глава тридцать третья