ИВ. Тетралогия (СИ)

Воспоминания обрушились, словно лавина. Они мгновенно разбили в щепки сдержанность и правила хорошего тона. Эмоции буквально взорвали меня изнутри. Чувства, которые носила в себе долгие годы, вырвались наружу. Взахлеб, то смеясь, то давясь слезами, я рассказывала обо всем. Как с той встречи в пансионе ждала своего принца, как сопротивлялась притязаниям Троя, как не смогла простить его, как разыскивала Марко по всей стране, и что мне пришлось пережить, и как счастлива, что наконец нашла. Я говорила и говорила, ничего не замечая вокруг, казалось, поток слов никогда не иссякнет.

Неожиданно резкий холодный смех прервал меня на полуслове.

— Ну ты и дура, Мэри! Какой была, такой и осталась, — отсмеявшись, высокомерно бросил кузен, словно окатив ведром ледяной воды. — Везет же мне с родственниками! Зря бросила Троя, вы же с ним идеальная парочка, оба наивные романтики, правильные и скучные до тошноты.

Я не верила своим ушам. Мой принц не мог такого сказать! «Это все напускное, маска, под которой прячутся истинные чувства. Точно! Он безумно страдал столько лет и теперь боится поверить мне, потому что страшно ревновал к старшему брату, отсюда его злость и эти жестокие слова. Если мне пришлось несладко, то что же пережил Марко, которого уверили, что его невеста предпочла другого?» — ужаснулась я, а на глаза навернулись слезы сочувствия и сострадания одновременно со злостью на подлого Троя.

— Между мной и твоим братом никогда ничего не было! — горячо воскликнула я. — Что бы он не наговорил, это были лишь его мечты и желания. Все эти годы только твой образ берегла в своем сердце, и ни одному мужчине не позволила к себе притронуться, храня верность, как сохранила и твой подарок… — коснулась пальцами золотого сердечка.

— Да плевать, — презрительно оттопырив губу, вновь оборвал меня кузен и расхохотался еще более язвительно. — Ты что, все время монахиней ходила? О, да, с тебя станется!

Опешив и запутавшись, я уставилась на Марко, все шло совсем не так, как предполагала. «Его глаза… — неожиданно пришло ужасное озарение. — В них не было ни капли тех чувств, которые надеялась увидеть. Ни малейшего подобия хотя бы симпатии или родственного тепла, не говоря о чем-то большем. Одно холодное равнодушное презрение».

Остро кольнуло в сердце. Всеми силами я старалась увериться, что ошибаюсь, опровергнуть ужасное открытие. Неужели, тысячи раз представляя нашу встречу, я слишком давала волю фантазии, завысив ожидания? Но нет. Надменный изгиб губ, тонкие черты вампира несли лишь неумолимые следы порочности, самовлюбленности и высокомерия. Ни малейшего благородства или великодушия, которые я ему приписывала. Жгучий стыд заглушил даже боль в груди. «Дура! Наивная дура!» — билось в голове, а душа разрывалась на кровоточащие клочья.

Больше всего на свете я желала сейчас проснуться, чтобы это оказалось обычным кошмаром, а еще лучше — умереть, чтобы все вокруг исчезло вместе со мной. Чувствуя себя отвратительно, изо всех сил сдерживая слезы, опустила глаза вниз, чтобы не видеть насмешки на лице «принца». Взгляд задержался на глянцевых темно-бордовых кусочках картона, россыпью лежащих на кофейном столике, воскрешающих воспоминания. В душу проник лютый холод, я вдруг заметила, что в воздухе витает сильный аромат крови, к которому примешивался другой, едва заметный отвратительный запах.

В последней отчаянной надежде ошибиться, взяла карточку, на которой золотистыми буквами была вытиснена фраза: «Iter habeam in voluntate Dei — по воле Бога». Ком в горле мешал сделать вдох, я словно приговор свой прочитала.

Так вот что означало это зловоние! Одним рывком я очутилась возле спальни и распахнула дверь, в последнее мгновение понимая, что делать этого не стоило, только остановиться не смогла бы. Два обнаженных тела девушек с рассеченными грудными клетками небрежно валялись на широкой кровати, глаза обеих распахнуты, навеки застыв в невыносимом ужасе. Рядом на тумбочке в пузатом бокале лежало окровавленное человеческое сердце. В большой аорте торчала легкомысленная соломинка, наподобие тех, что используются для молочных коктейлей.

Словно щелкнув переключателем, в моей голове все встало на месте. Так вот кто был тем жутким маньяком в пансионе. Значит, Трой не врал….

— Извини, у меня немного не прибрано, не ждал гостей, — с раздражением бросил вампир. — Пока я слушал твою чепуху, все остыло. Из-за тебя вечер пропал зря. Вот уж точно, все Санторо хуже проповеди приходской, нагоняют тоску и скуку.

Словно громом пораженная, скованная страшным открытием, до основания разрушившим мой уютный мир, я так и стояла у двери, понимая лишь одно: «Бежать, немедленно бежать отсюда!», но не в силах сделать ни одного движения, а Марко тем временем с досадой продолжал: