Южане и северяне

Действительно, с момента пребывания в резервном батальоне в Тансалли Но Чжасун выполнял эту работу по заданию партийных органов и должен был продолжать ее до прибытия нашего отряда в Ульчжин. Чтобы не выдавать себя, пистолет он носил скрытно. По прибытии в Ульчжин он доложил парткому местного подразделения о состоянии прибывшего отряда и по указанию сверху продолжал работать уже на новом месте. Об этом я узнал позже, во время отступления, от него самого. До этого я даже предположить не мог, что он выполняет такую миссию. Думал о нем только как о великодушном члене партии.

Вдруг прогремел выстрел. Главный начальник упал ничком. Затем раздались еще шесть выстрелов. Ким Докчин и Ян Гынсок без крика о помощи упали лицом вниз. Все это произошло мгновенно. А после наступила мертвая тишина, лишь издалека доносились звуки бушующих волн. Прошло еще немного времени. Ким Сокчо яростно закричал:

— Товарищ Чо, товарищ Чо Сынгю, выходи сюда! Ты же жил вместе с ними в одной комнате и всё знал! Знал, что собираются удирать эти трусы. Но смотрел на это равнодушно, ничего не предпринимая. Убью тебя своими руками! Выходи, Чо Сынгю!

С трудом поднявшись с места, Чо пошел вперед, словно по скользкому льду. Он был похож скорее на призрак, а не на человека. Когда Чо Сынгю подошел к роковому месту, где должна была решаться его судьба, Но Чжасун быстрым движением руки отобрал пистолет у Ким Сокчо. Раздался еще один выстрел. Ким Сокчо уже и не думал стрелять. Он тупо посмотрел на катающегося по земле Чо Сынгю и спросил:

— Сам-то ты знаешь место своей смерти?

Я находился рядом и все слышал. Это Ёнбёнский Товарищ сказал Ким Сокчо стрелять. После того как он шепнул на ухо Ким Сокчо, прогремел выстрел. Ёнбёнский Товарищ считал, что медлить больше нельзя, что порядок можно восстановить только путем расстрела. Он рассуждал, что в той ситуации нет иного выхода. То, что младший лейтенант Чо Сынгю остался жив, — чистая случайность.

Кое-как мы похоронили троих расстрелянных и снова отправились в путь. Прохладная ночь опускалась на равнину у подножия горы.

Глава 5 Южане, северяне

1

КРАТКО О ВОЕННОЙ ПОЛИЦИИ

Впервые я встретил военного полицейского в начале октября 1950 года в Янъяне, в провинции Канвондо. Тогда же я впервые в жизни увидел нарукавную повязку со словами «военная полиция», которые были написаны четкими крупными буквами на белом фоне. Она хорошо гармонировала с цветными солнечными очками и опрятной формой цвета хаки. Вид у полицейского был свежий, а хорошо подогнанная форма подчеркивала его стройную фигуру. Можно сказать, что это была моя первая встреча с Республикой Корея. Мне было девятнадцать лет. Меня передали янъянской военной полиции, прибывшей к тому времени на Север, два молодых человека, похожие на руководителей местной ячейки Трудовой партии Кореи. Эти люди были одеты в ватные брюки и куртки оранжевого цвета с какими-то нарукавными знаками. Полагаю, они служили в отряде охраны общественной безопасности и порядка.

Меня привели в узкую комнату со старым деревянным полом, которая находилась в двухэтажном доме европейского типа. Вероятно, раньше это здание использовалось как место для проведения общественных мероприятий.

Передо мной предстал статный военный полицейский. Начался допрос. На первый взгляд он был не похож ни на северо-, ни на южнокорейского полицейского. Он скорее походил на подростка и не внушал никакого страха. Прежде всего спросил:

— Откуда ты прибыл?

— Возвращаюсь из Народной армии, — ответил я.

— Где проживаешь?

— В Вонсане.

— Чем занимался до призыва в Народную армию?

— Учился в старшем классе средней школы повышенной ступени.

— Оружие есть?

— Нет. При отступлении мы бросили его.

— Все вместе?

— Да. Каждый бросил свое оружие.

— Куда делись все эти люди? — спросил он, едва сдерживая улыбку.

— Все разбежались по лесу.

— Пойди и принеси автомат. Иначе умрешь. Все свои вещи выкладывай сюда.

Мне показалось, что это не допрос, а неофициальный разговор. Я почувствовал, что мой собеседник мягкий и приятный человек. Мне показалось, что такому интеллигентному человеку не совсем подходит должность военного полицейского. Создавалось впечатление, что он только по долгу службы вынужден выполнять порученное ему дело. Несмотря на солидный вид и блестящий мундир, он казался доброжелательным человеком. Его манера поведения была естественной. Выражение лица как будто говорило, что приказ сверху надо выполнять и он обязан это делать, но в то же время, казалось, он недоумевал, почему мы оказались в столь сложном положении. Как соотечественники — два корейца — могут не понимать друг друга? Кто породил такое несчастье? Другими словами, было видно: как кореец, лично не имеющий прямого отношения к развязыванию войны, он имел свое собственное мнение. В душе этого человека в блестящем мундире с нарукавной повязкой и в солнечных очках таилось истинное чаяние корейца, независимо от того, где он живет — на Севере или на Юге.