Юстиниан

Раздираемый стыдом и сомнениями, Велизарий нервно расхаживал по мраморному полу зала приёмов в императорском дворце на Пинцианском холме. Папе Сильверию, чья резиденция находилась на Латеранском холме, он отправил приглашение приехать и обсудить важные дела — и теперь ожидал его приезда, впрочем, без всякого желания. Антонина, в сущности, приказала ему (по наущению этой дьяволицы, её подруги Феодоры) поставить Сильверию ультиматум: либо он заявит о поддержке монофизитов, либо его ждут неприятности...

Велизарию была ненавистна его нынешняя роль: словно второй Пилат, он был вынужден действовать против хорошего и ни в чём не повинного человека. Велизарий уважал Сильверия — человека, который, несмотря на сильнейшее противодействие оппозиции в Сенате и Ватикане, открыл ворота армии Велизария. За спасение Велизарий должен был отплатить предательством...

Он с непривычной яростью рявкнул на слугу, когда тот прервал его невесёлые мысли, осторожно постучав в дверь. Испуганный слуга склонился в поклоне.

— Г-господин... Госпожа хотела бы видеть тебя и святого отца у себя — если вам не удастся договориться...

— Понял! — уже чуть мягче ответил Велизарий, махнув рукой.

Вскоре прибыл папа — хрупкий на вид старец с открытым и бесхитростным выражением лица. Велизарий склонился перед ним в глубоком поклоне.

— Добро пожаловать, святой отец. Мне поручили передать тебе предложение... — в смущении Велизарий вновь начал расхаживать по залу. — Предложение, которое, как я надеюсь, ты сможешь принять. Оно заключается в том, что...

— Что я должен смириться с желаниями императрицы или распрощаться с престолом святого Петра. Что-то наподобие этого, я полагаю? — с мягкой улыбкой прервал его Сильверий.

— Так точно, святой отец! — в голосе Велизария отчётливо прозвучало облегчение, и он уселся напротив понтифика. — Ты избавил меня от необходимости произносить эти слова. Ради бога! Сделай так, как она предлагает! Если не сделаешь ты — это сделает кое-кто другой, и мы оба знаем кто! Лизоблюд и приспособленец Вигилий!

— Я понимаю, что ты в трудном положении, Велизарий! — мягко отвечал папа. — Полагаю, у тебя нет другого выхода, как только исполнить волю императрицы. Но ты должен понять меня: я не могу пойти на сделку со своей совестью, согласившись на её требования. Мне жаль, что я причиняю тебе неудобство, но я отвечаю перед судом небесным, а не земным. Как говорил Христос? Кесарю — кесарево, Богу — богово.

Покорно пожав плечами, Велизарий проводил Сильверия в покои своей жены. В триклинии уже собрались сановники и чиновники, а красивая женщина с властным взглядом спокойно раскинулась на ложе. Рядом с ней стоял бритый мужчина в богатой светской одежде — это был диакон Вигилий.

— Подойди, любовь моя, присядь рядом! — позвала Антонина Велизария, и тот покорно опустился на пол возле ложа. Антонина обратила свой взгляд на Сильверия и ледяным тоном произнесла:

— Нам стало известно, что ты собираешься предать нас готам. В первый час календ следующего месяца ты намереваешься открыть им Асинарианские ворота. — Антонина взглянула в один из свитков, поданных ей секретарём. — Что ты на это скажешь?

Сильверий только улыбнулся и развёл руками, словно подразумевая, что такой вопрос не стоит ответа. Антонина усмехнулась.

— Предатель! Своим молчанием ты сам себя выдал и приговорил. Если же нужны иные доказательства, то твой дворец на Латеранском холме стоит вблизи этих ворот.

Она махнула рукой солдатам — и с плеч Сильверия сорвали плащ понтифика, оставив его в простой рясе монаха. Затем цирюльник обрил ему голову, выбрив на макушке тонзуру.

Несчастного быстро вывели из дворца, разогнав всех его служек, и связанным доставили на корабль, отправлявшийся на восток. Уже на следующий день[89] папой был провозглашён Вигилий, и во время оглашения его охраняли солдаты Велизария.

По прибытии в Империю Сильверий был заключён в монастырь близ Патары в Ликии, прибрежной провинции на юго-западе Анатолии. Услышав о том, какой гость появился — не по своей воле — в обители, епископ Патары рискнул посетить Сильверия, от которого и узнал все подробности произошедшего. Возмущённый до глубины души, епископ написал Юстиниану. Император чаще всего закрывал глаза на то, что делала Феодора, однако на этот раз чаша его терпения переполнилась. Полный негодования, он приказал освободить Сильверия и отправил его обратно в Рим, пообещав, что дело об измене будет пересмотрено. Услышав эту новость, Вигилий был в ужасе — что будет с ним, если Сильверия оправдают и восстановят в сане? — и немедленно обратился за помощью к Феодоре и Антонине...

Вблизи Неаполя судно, на котором в Рим плыл Сильверий, было перехвачено либурной — быстрой и лёгкой галерой, которой управляли четыре головореза. Они показали капитану письмо с печатью Велизария, и старший из четвёрки потребовал, чтобы Сильверий был им выдан. Ни у капитана, ни у опального папы не было иного выбора... Два часа спустя либурна бросила якорь близ каменистого островка, и Сильверий был высажен на берег. Один из головорезов усмехнулся на прощание: