Юстиниан. Топот бронзового коня

    По проекту Анфимия, новый храм Святой Софии должен был представлять собой трёхнефную базилику. «Базилика» в переводе на русский означает «царская обитель», а «неус» - корабль. То есть, иными словами, это «дом владыки мира», разделённый колоннами на три части. По символике: храм похож на корабль, обращённый на Восток, в сторону Иерусалима, где обязано случиться Второе Пришествие. Именно в восточной части находится алтарь (от лат. «аlta аrа» - «высокий жертвенник»). В алтаре - престол, возвышение для Святых Даров (превращение хлеба и вина в Тело и Кровь Господни). К северу от алтаря - возвышение, где готовили эти хлеб и вино для евхаристии. С юга - дьяконник, помещение для одежд и сосудов.

    И ещё из символики: храм - олицетворение неба и земли, купол - небо, а колонны, стены и основание - земля. Полукруглая абсида за алтарём - Вифлеемская пещера, где родился Христос. А престол в алтаре четырёхугольный, ибо вера Христова питает все четыре стороны света. Сам престол - это место Гроба Господня.

    Храм не должен быть особо украшен внешне, но зато изнутри призван поражать воображение верующих - блеском, красотой и величием.

    Этим принципам следовал Анфимий. Он, обученный на классических сооружениях древности, исповедовал теорию зодчего Ветрувия, полагавшего, что в основе любого шедевра архитектуры заложены три «П» - Польза, Прочность, Прекрасное.

    Объясняя свой проект императору, выходец из Тралл говорил:

    - Нефы отделены колоннами. И центральный неф состоит из трёх залов; над центральным, круглым - центральный купол, над двумя остальными - полукупола. Крыша - это четверть шара, а над ней - ещё одна, как бы полумесяцем.

    - Погоди, погоди, - уточнял правитель. - Растолкуй, как ты собираешься возвести столь масштабный центральный купол, и не рухнет ли вся конструкция в одночасье?

    Мастер утверждал, что не рухнет. И показывал чертежи с расчётами: купол опирается на отдельно стоящие четыре опоры с помощью парусного свода; камень в центре купола давит на соседние, далее усилие передаётся на другие и в конечном итоге на опоры.

    - Мы возьмём глину с острова Родос, - сообщал Анфимий, - прочную и лёгкую. Гончары наделают из неё горшки. Проверял самолично: вес двенадцати подобных горшков равен весу одного обычного кирпича. Вот из этих горшков мы и сложим купол. Донышками вверх, а отверстиями книзу. Сила звука в храме будет ими усиливаться в сотни, много сотен раз!

    Самодержец тщательно рассматривал все рисунки. Задавал порой неожиданные вопросы:

    - Сколько колонн в общей сложности?

    - Сто семь.

    - Это совпадение, или ты нарочно выбрал магическое число?

    - Потому и магическое, что оно, по моему замыслу, соответствует числу колонн в святилище Соломона в Иерусалиме.

    - А не мало ли окон? И не слишком ли они узкие?

    - Окон сорок. Шире сделать нельзя, так как в основании купол выйдет менее прочный. Но зато освещение будет ровным даже в пасмурный день.

    - А всего сколько куполов?

    - Девять. Мы покроем их тонкими листами свинца, и ржаветь не станут. А зато изнутри изукрасим чистым золотом.

    - Стены облицуете мрамором?

    - Да, частично, а колонны и пол - целиком.

    - Где возьмёте мрамор?

    - Повезём из провинций.

    И действительно повезли: голубой - ливийский, розовый с прожилками - фригийский, чёрный с белым - кельтский, светло-светло-зелёный - лидийский, просто зелёный - лаконский, густо-красный - египетский, а кроваво-красный и белый - карийский. Не гнушались обирать для Святой Софии и языческие храмы. Например, взяли восемь порфирных колонн нижнего этажа храма Солнца в Баальбеке. Из Эфеса доставили восемь колонн храма Дианы.

    И ещё фрагменты храмов Изиды и Озириса, Солнца и Луны в Гелиополисе, храма Миневры в Афинах, Аполлона Делосского… Из других городов везли храмовую утварь - серебро, золото, драгоценные камни и слоновую кость.

    Каждый Божий день автократор сам приходил на стройку. Отобедав, надевал полотняную простую тунику, голову обвязывал шёлковым платком, с посохом в руке покидал дворец и, минуя Августеон, шёл пешком к возводимому зданию. Забирался на леса и придирчиво оглядывал многие участки работ. Исидор из Милета часто его сопровождал, иногда - Анфимий. С воодушевлением наблюдал, как в четыре каменных постамента (стереобата) заливают внутрь для прочности свинец. Вид работающих людей - сотен, тысяч одновременно снующих, точно муравьи, загорелые обнажённые по пояс тела, мускулы под кожей и мастеровитые руки, что-то долбящие, режущие, строгающие, крайне сосредоточенные лица, скрип настилов лесов, скрип колёсиков тачек, запах свежезамешенного раствора, мраморная крошка под ногами - завораживали монарха, вдохновляли, трогали. «Этот храм, - думал он, - вечная память обо мне. Все умрём, превратимся в прах, а Святая София - «Сонечка» моя - будет выситься. Люди спросят: кто построил её? И получат ответ: император Юстиниан. Или так: император Юстиниан - кем он был? Тем, кто выстроил Софию Святую!»