Юстиниан. Топот бронзового коня

    А эпарх двора, выйдя из покоев Юстиниана, нахлобучил шапку, завернулся в шерстяной плащ, сел в свою коляску и велел вознице: «Едем в особняк. Я проголодался». Размышлял по дороге: «Вынюхали, черти. Не успела Фимка передать приглашение Нино, как об этом знает василевс! Мистика какая-то. Может, правда, что болтают про самодержца: он - нечистая сила? Дьявол во плоти? И читает мысли на расстоянии? А иначе откуда такая осведомлённость? - покряхтел, как больная собака. - В свете вышесказанного, как мне поступить? Отменить свидание? Просто не пойти? И, возможно, упустить шанс на трон? Ведь когда ещё править, как не сейчас: через десять лет буду стариком и не захочу никаких престолов… Надо, надо сделать попытку. И, во избежание неприятностей, из Руфининаны скрыться от ищеек царя - скажем, в монастыре. И уже оттуда ждать сигнала от Велисария. Антонина поможет, потому что имеет свой интерес».

    Дома он переоделся в платье простолюдина, до закрытия Деревянных ворот выбрался из города и, как будто странник, с посохом в руке, перешёл Калинников мост. От него до имения Лиса было не слишком близко - три часа ходьбы, но Каппадокиец предпочёл двигаться пешком: на коне он сидел нетвёрдо, а его экипаж знали все, и в мгновение ока о любых перемещениях доброхоты настучали бы во дворец. Лучше прогуляться, но остаться не узнанным.

    В сумерках дошёл до Руфининаны. Опустился под дерево и перекусил взятой дома провизией - пирогом с молотой свининой, чесноком, сыром и яйцами. Отхлебнул из фляжки вино. Подкрепившись, скрытно обошёл, сохраняя дистанцию, часть ограды, примыкавшей к роще, и не обнаружил ничего подозрительного - никаких вооружённых людей, притаившихся за кустами, никаких неясных перемещений. Около полуночи, как договорились, Иоанн три раза стукнул кольцом в калитку, находившуюся вдалеке от главных ворот. Женский голос за калиткой спросил:

    - Кто там?

    - Тот, кого вы ждёте.

    - Вы один?

    - Разумеется, без свидетелей.

    - Хорошо, зайдите.

    Щёлкнула задвижка. И Каппадокиец протиснулся внутрь. Слабая луна освещала женскую фигуру в накидке. Антонина была выше своего собеседника и поэтому слегка наклонялась при разговоре. Женщина сказала:

    - Евфимия изложила вам суть вопроса?

    - Только в двух словах. Как супруг ваш предполагает это совершить?

    - Я сама не знаю деталей. И уполномочена говорить лишь принципиально: если вы согласны, он начнёт действовать. Вместо Лазики повернёт оружие против деспота. А от вас потребуются лишь терпение и финансовая поддержка.

    - Денег хватит. Только бы добиться победы.

    - Поклянитесь, что готовы идти до конца, вплоть до убийства его величества.

    Иоанн замялся:

    - Так ли это важно? И вообще - зачем убивать? Лучше запереть в монастырь. На крови не выстроишь счастья.

    - Я же не сказала - обязательно убивать. Если вдруг другого ничего не останется.

    - Всё равно я против. Он мне сделал много хорошего. Просто засиделся на троне. К руководству должны прийти новые мозги.

    - А без вышибания старых может не получиться.

    - Нино, перестаньте, не смущайте меня. Я не соглашусь на ненужные жертвы. Ну, во всяком случае, без моей санкции.

    - Чистеньким хотите остаться?

    - Да, представьте себе, хочу. Я не ангел, и за мной грехов много, но убийства нет ни одного.

    - Хорошо, тогда поклянитесь, что не будете мешать Велисарию делать его дело - даже крайними средствами.

    - Так и быть, клянусь.

    - Нет, скажите сами: я клянусь о том-то и о том-то.

    - Для чего такие формальности?

    - Ритуал надо соблюсти.

    Он помедлил, но потом со вздохом ответил:

    - Будь по-вашему: я клянусь, что не помешаю свергнуть императора любым способом, а когда сяду на освобождённый престол, то не упрекну Лиса в его жестокости. Ну, теперь довольны?

    - Да, теперь довольна! - рассмеялась она, отступая в тень, а из тени появились Нарсес и Маркелл.

    Евнух произнёс:

    - Именем его величества! Иоанн, вы замыслили государственный переворот и торжественно поклялись, что согласны на убийство Юстиниана. И поэтому арестованы.

    - Господа, господа, - и Каппадокиец попятился. - Вы неверно поняли. Я не замышлял ничего. Вы же слышали, что она сама меня принуждала…

    - Да, мы слышали всё. И теперь не сомневаемся в вашей измене.

    - Ах, какая измена, господа? Я сказал: мне Юстиниан сделал много доброго…

    - «…и при этом засиделся на троне», - подсказал Маркелл. - «К руководству должны прийти новые мозги…» Ничего не перевираю?

    - Я шутил, шутил. Это просто шутка.

    - Ну, а мы шутить не намерены. Следуйте за нами.

    Но никто - ни Нарсес, ни его окружение - и представить себе не мог, что эпарх двора, в общем довольно полный мужчина, не боец, не всадник, вдруг проявит такую ловкость. Как заправский гимнаст, он, схватившись за ветку дерева, подтянулся, прыгнул на ограду, грузно перевалился наружу, шлёпнулся, как куль, но вскочил на ноги и с огромной скоростью побежал в темноту. И пока гвардейцы, оттирая друг друга, вылезали через калитку, понукаемые криками своих командиров, Иоанна и след простыл.

    - Упустили! - констатировал евнух, топая ногой. - Вот прохвост. Облапошил, как наивных детей.

    Антонина, стоя чуть поодаль, проговорила: