Юрий Тынянов

"Ольга Вячеславовна сжимала кулачки, - она не могла мириться с тишиной, с семечками, банными вениками и огромными пустырями захолустья".

Это в "Гадюке" А. Толстого мучаются и мечутся люди, совершившие революцию и победившие в гражданской войне.

Человек был счастлив, был сам собой в годы революции и гражданской войны, в годы, когда он страдал, проливал кровь, когда он верил. Он верил, что кончатся войны, кончатся невзгоды и начнется жизнь, не похожая на прежнюю, начнется небывалая жизнь. Он верил в справедливость революции. Война кончилась, утихли невзгоды, а жизнь началась трудная и по какой-то непонятной (героям литературы этих лет) причине похожая на ту, которую убивали в годы революции и гражданской войны... Жизнь с бакалейными лавочками, семечками, чулками телесного цвета... И тогда человек поднимает револьвер, добытый в бою, и - стреляет. Писатель вкладывает в руку героя револьвер, спички, которыми он поджигает ненавистный, пошлый, ни в чем не изменившийся город, посылает своего героя умирать в Персию.

Но это был лишь нэп! С его романсами и туалетами... И не все сомнения и разочарования были связаны с ним.

В 1926 году - с начала индустриализации - стало ясно, что нэп допивает свою последнюю рюмку.

Но с 1927 года стали выходить "Зависть" Ю. Олеши, "Заговор равных" И. Эренбурга, "Сумасшедший корабль" О. Форш, "Художник неизвестен" В. Каверина, "Смерть Вазир-Мухтара" Ю. Тынянова - произведения, отразившие сложность человеческих отношений уже не эпохи нэпа, а начавшейся новой эпохи - эпохи укрепления диктатуры пролетариата.

Эта тема давала пищу для разнообразных размышлений, причем люди, как это часто еще бывает, думали на этот счет неодинаково, а некоторые литературные критики считали, что в определенные исторические периоды не следует особенно увлекаться демократией и что вообще к этому вопросу нужно подходить сугубо осторожно, а не так - тяп-ляп.

Такие нехорошие литературные критики говорят: надо подождать с демократией, потому что, вы сами знаете, что в (называют страну) настоящий убийца, который, если мы будем заниматься всякой чепухой, покажет нам такую демократию, что оё-ёй, и вообще при данном международном положении.

Действительно существует такая социология: если в (называют страну) настоящий убийца и вообще международное положение, то первое, что нужно сделать, это маленько убавить излишек демократии.

Демократию нельзя откладывать до лучших времен, на после, на будущее. Демократия не должна прерываться и останавливаться ни на минуту. Потому что во время остановок могут быть причинены неисчислимые бедствия и потому что в подходящих обстоятельствах всегда найдутся такие люди, которые будут помнить об этом перерыве, ждать его и делать все, чтобы он наступил снова. И он наступит. Ведь всегда найдутся серьезные и убедительные причины снова отложить. Не правда ли? В самом деле, то война, то перед войной, то после войны, то острейшая и безотлагательная необходимость пересмотреть устаревшие понятия и создать подлинно научные. А так как человечество во всю историю только и делает, что воюет, или готовится к войне, или оправляется от нее, или пересматривает устаревшие понятия и создает подлинно научные, то, конечно, для демократии совершенно не остается времени. Не правда ли?

Смысл демократии не в том, что существует нечто прекрасное и знающие люди изо всех сил заставляют незнающих людей стремиться к нему. Демократия заключается в том, что люди могут решать сами и выбирать, что им следует делать. Нужно всеми способами опровергать уверенность тех, кому наплевать на все, кроме своей власти, что демократия, видите ли, не цель, а средство. В этом рассуждении спрятана отвратительная самодовольная уверенность в том, что кто-то знает, а другие не знают эту цель и кто-то должен вести к этой цели, а все остальные, посвященные или несогласные, должны идти за таким водителем. Но проходит время, и вдруг выясняется, что водитель и сам ничего не знает, кроме того, что вера, которую он жестокостью, хитростью и обманом сумел внушить, очень полезна только ему да десятку его холопьев, а если эта вера внушалась (разными способами) десятилетия, то и многим тысячам холопьев, которые, конечно, никогда не простят, что им плюнули в душу, низвергнув кумира, вместе с которым они совершали преступления и который не позволил бы, чтобы им, холопьям, неокрепшие умы плевали в душу и в другие части их чувствительных организмов.

Но еще раньше, чем опасения, связанные с различным пониманием демократии, возникает некоторое беспокойство за отдельных товарищей, которые, будучи перегружены ответственной работой, могут иногда пренебречь высокими идеалами.

В связи с этим Маяковскому "чудится",

...что на красном погосте

товарищей

мучит

тревоги отрава.

.........................................

- А вас

не тянет

всевластная тина?

Чиновность

в мозгах

паутину

не свила?