— Так думаю, толмач наш — ведец. Все вызнает, а за ним и ватага его нагрянет, и атаман ихний.
— Да мы его взаперти будем держать в темнице. Веди-ка его ко мне да огней поставь побольше. Мечники, пущайте пленного сюды!
Монгол вошел с достоинством, с поднятой головой, с прямым, бесстрашным взглядом узких агатовых глаз.
— Сядь! — указал епископ на лавку. — Кормили тебя?
— Хлеба давали.
— А меда?
— Этого нет.
— Но пьете ли вы меда да пиво? — начал владыка издалека.
— Арзу и харзу из молока пьем. Но не жадно. Ибо кто жаден к питию хмельного, тот потеряет и лошадь, и стада, и все добро свое, так что превратится в нищего.
— На, отведай меда нашего.
Служка живо налил из княжеского кувшина полчаши.
Монгол подошел шагами легкими, неслышными, протянул руку. Она была у него сухая и черная — то ли грязная, то ли отродясь такая.
Владыка даже отшатнулся.
— Давно ли в мыльне был?
— Где это?
. — В бане, где моются.
— Мы не моемся никогда, чтобы не противиться провидению и не гневить духов. Если смоешь грязь — смоешь и силу.
— А чем вы занимаетесь? Вы — скотоводы и владеете пастбищами?
Толмач отхлебнул и возвел глаза горе, как бы припоминая, чем таким они занимаются.
— Татары делают войлок и покрывают им юрты. Мужчины делают луки и стрелы, стремена и уздечки, строят повозки, объезжают лошадей и доят кобылиц, делают кумыс, шьют мешки для его хранения, сторожат и навьючивают верблюдов. Кожи они выделывают при помощи кислого молока. Женщины у нас обязаны править повозками, ставить юрты и снимать их, доить коров, делать масло и кислое молоко, приготовлять шкуры и сшивать их ниткой из жил. Они шьют также сандалии, башмаки и другое.
— Веруете ли вы в Бога?
— Да. Его зовут Начигай. Он бережет наших сынов и скот. Его делают из войлока и сукна и жену его тако же. Держат их в жилищах, питают хорошо и просят обо всем, что надобно. А еще духи предков из войлока и шелковых тканей, им тоже дают есть, пить и угощают сердцем зверя. Все предки Чингисхана тоже боги.
— Вы признаете, что у человека есть душа? — прищурился владыка.
— Даже две или три. Материнская душа плоти и отцовская душа кости. Она в чреслах помещается. Разрубить кость чресельную — убить душу. Грешники и убитые по злу делаются духами, приносящими несчастья.
— Откуда вы это знаете?
— Отец и мать передают нам.
— Кто же ваши предки?
— Серый бык и каурая лань.
Владыка не позволил себе ни малейшего намека на улыбку.
— А откуда вы происходите? Где ваша родина?
— Мы не называем себя татарами. У нас семьсот двадцать покоренных племен. Но мы, родившиеся на берегах Онона и Керулена, главные среди всех.
Владыка порылся в памяти, но ничего не вспомнил.
— А где это?
— Далеко! — неопределенно махнул рукой толмач.
— Вы богаты?
Толмач вдруг засмеялся, впервые поглядев в глаза епископу.
— Чему ты смеешься?
— Твоему вопросу. Мы никогда не поймем друг друга.
— Почему?
— Мы по-другому видим мир, чем вы. Следовательно, мы живем в другом мире.
— Зачем же вы завоевываете наш?
— По велению Неба. Наше могущество предопределено Вечным Голубым Небом. Высшее наслаждение, сказал Чингисхан, состоит в победе: покорить врагов, отнять их имущество, отнять их коней, жен и дочерей, заставить рыдать любящих их. Десять лет назад Чингисхан ушел от нас, с ним пошли сорок красивейших дев, вослед за его душой, подобной крылу отлетающей птицы. Он — наше божество. Но он любил мудрецов и отшельников тех племен, которые покорял. Поэтому я и говорю с тобою так прямо, так открыто, так пространно. Он знал, что люди верят в разных богов, и не запрещал этого.
Владыка Кирилл понял, что нет надежды ни на единую живую искру истины в таковой беседе. Правда, некоторая часть истины уяснилась, и состояла она в том, что толмач сей мыслит иначе, чем мыслил бы человек его судьбы и положения- Он не тот, за кого выдает себя. Душа его студеная и неверная. Сам он незнаемый и немилостивый.
— Вечное Голубое Небо мы называем Тенгри, — сообщил толмач, уже как бы любуясь, сколь много глубоких и важных знаний доверил он обмороженному русскому попу со светлыми проницающими глазами. — Мы знаем также очистительную силу огня, — продолжил он, — вы зажигаете свечи перед своими богами, значит, вам тоже доступно это понимание?
Владыке было равно отвратно возражать или объяснять что-либо. Поэтому он промолчал.
— Наши грамоты начинаются словами: Силою Вечного Неба повелеваем… Теперь уяснил, отчего так? Оно — источник жизни, вечный и правосудный правитель мира. Огонь же очищает не только от болезней, но от дурных мыслей и злых намерений. Вот причина нашей неуязвимости, спокойствия и сплоченности.
— Какова цель вашего существования, ваше назначение? — спросил владыка, чтобы прервать это грубое похвальство.
— Наше призвание — покорить весь мир, все земли, — был краткий и уверенный ответ.
Кирилл очень холодно усмехнулся.
— Теперь ты смеешься, — сразу заметил толмач. — Я говорил, мы не поймем друг друга.
— Ну, почему все-таки? Вроде оба мы неглупы… хотя и существуем в разных мирах.