Юрий Долгорукий

Попятились булгары, штурмовые лестницы побросали, за павшими и ранеными своими соплеменниками решились прийти только ночью, в темноте, хотя кидекшане не стали бы бить стрелами собирателей скорбной ноши - не по-христиански это.

В другой раз попытались булгары взломать ворота. И ведь как затейно придумали, нехристи! Приволокли откуда-то огромное дубовое бревно (не было таких могучих дубов в окрестных лесах), приколотили поперёк жерди и в добрые две сотни рук понесли к воротам, убыстряясь до бега.

Тяжёлое бревно (наконечник из железа не поленились отковать, затейники!) раскололо воротные створки, искрошило железные засовы и... уткнулось в завал из брёвен, загодя уложенных защитниками града в воротный проем. Уткнулось и застряло: ни туда, ни сюда.

А сверху, с башни, ливнем стрелы льются; падают, тяжело поворачиваясь на лету, каменные глыбы; зола сыплется, слепя глаза; низвергается кипящая смола.

Немногие булгары возвратились от воротной башни невредимыми: побили их, пожгли. Князь булгарский так и простоял со своими конными дружинниками на дороге, не дождавшись пролома. Потом отъехал со своим рыжим бунчуком.

После вторичной неудачи булгары защитников Кидекши, считай, что не тревожили. Пешцы отсиживались в своих шатрах, конные разбежались небольшими ватагами в стороны - грабить деревни.

Поднялись к прозрачному августовскому небу дымы пожарищ, и по ним защитники Кидекши определили, какое ещё село стало жертвой разорения.

Дымов было много...

В день святого Луппа-брусничника[55], в канун отлёта журавлей, глянули утром сторожа с воротной башни, а булгарских шатров на лугу нет, только кострища кое-где дымятся (костров булгары не тушили, чтобы скрыть ночное бегство).

Конец осаде!

Потом узнали в Кидекше, что избавлению своему обязаны воинской мудрости и решительности воеводы Петра Тихменя. Суздальский воевода дождался, когда булгарам надоело бесполезно сидеть в осадных станах, когда разойдутся они конными ватагами подальше от города, обрюхатятся добычей, рассеются по разным дорогам, - и сам вышел в поле со всеми ратными людьми.

В короткой злой сече полегли дружины билярского и суварского князей, оставленные стеречь Суздаль, а остальные булгары разбежались кто куда. Долго их потом вылавливали разъезды воеводы Петра Тихменя и мужицкие сельские ополчения по лесам, по оврагам, вязали сыромятными ремнями, а если не сдавались добром - били на месте. Немногие ушли благополучно и из летучих загонов, что грабили сёла. Тем пощады мужики не давали.

Была превеликая булгарская рать, да вся истаяла, будто растворилась в суздальских перелесках и долинах. Тех же булгар, что пытались спастись на ладьях, перехватили засадой возле устья Нерли и тоже многих побили.

Зарекутся теперь булгары навещать с войной русские земли!

На Семёна-Столпника[56], в первый день осени, в Суздаль возвратился Юрий Владимирович. Пришёл он с большим княжеским полком, хотя воевать было не с кем - суздальцы сами управились. Своё ярославское стояние Юрий бесполезным не считал. Известно ему было, что большая судовая рать булгарского царя миновала устье реки Оки и пошла дальше по Волге, к ростовским рубежам. Что задумал булгарский царь? Может, на Ростов нацелился?

А что не сразу поверил гонцу воеводы Тихменя, промедлил с помощью и сам не пошёл, так худа не случилось! Виноватым себя Юрий не считал. Воеводе же сказал, и его похвалив, и свои военные заслуги не забыв отметить:

- Славно ты ратоборствовал, воевода Пётр, пока я Верхнюю Волгу от булгар стерёг. Честь тебе великая!

Получалось, как бы вдвоём войну выиграли, воевода Пётр Тихмень у Суздаля, князь Юрий Владимирович - у Ярославля. Ай да Юрий, ай да затейный муж!

Очень Юрий сам себе понравился.

А в Кидекше - радостное ожидание. Не минует господин Юрий Владимирович свою любимую Кидекшу, как только закончит с делами - тотчас явится. Приезда князя в Кидекше ждали, как праздника.

А вдвойне ждала ключница Ульяна. Это только для незнающих людей она — ключница, а для знающих — любушка княжеская, любящая и любимая.

3

Ульяне часто вспоминалась первая встреча с князем. Вроде бы нечаянный случай, а оказалось - судьба. А если задуматься, и не случай их свёл - боярин Василий, благодарность ему вечная.

Когда убили в половецком походе мужа Ульяны (всего два года прожили вместе, детей ещё не завели), уехала молодая вдова в вотчину к старшей сестре, тоже вдовой. Так и зажили вместе две вдовы, двадцати пяти и восемнадцати годочков.

Много было боярских вдовиц на Ростовской земле. Княжие мужи беспрестанно ходили на войны, и почасту бывало - возвращались домой не на боевом коне, со славой и подарками, а в скорбной дубовой колоде, прямёхонько на кладбище возле своей приходской церкви.

На всё Божья воля, роптать на судьбу грех, только плакать в подушку вдовам и оставалось.

Но всю-то жизнь не проплачешь, слёз не хватит. Отойдёт вдова от первого тяжкого горя, вдохнёт молодой грудью хмельной весенний воздух и начинает по сторонам поглядывать, утешенья искать.