Юрий Чурбанов: «Я расскажу все как было…»

Я прибыл в колонию на общих основаниях, газеты, разумеется, трубили, что меня встречали здесь чуть ли не с оркестром, но никаких «скидок» для Чурбанова не было и никогда не будет. На них я и не рассчитывал. Когда я ехал по «этапу», то я и в голове это не держал.

Какие скидки — выжить бы… не сломаться.

Первый разговор с начальником колонии — это просто знакомство. После того как осужденный прибывает с «этапом» в колонию, он размещается в «этапном карантине». Есть здесь такое подразделение. И вот прибывает группа новичков. Их сразу отправляют в «этапный карантин» для медицинского обследования. В карантине зэки проводят 10–12 дней, довольно долго. Сам карантин — это обычное помещение на территории колонии, где осужденных стригут, одевают в колонистскую форму и знакомят с правилами распорядка дня. А я уже приехал стриженный. Меня перед «этапом» постригли в Краснопресненской пересыльной тюрьме. Хорошенькая поблажка, нечего сказать…

Вместе с заключенным в колонию прибывает и его «личное дело». Его смотрит начальник колонии, а потом встречается с каждым осужденным в отдельности. Это закон. Пришла и моя очередь. Кабинет начальника находится в штабе колонии, на втором этаже. Это обычная, не очень большая комната, два телефона, чей-то портрет… Состоялся короткий ознакомительный разговор о работе, об условиях содержания, об отряде, то есть обычная нормальная беседа.

Осужденных распределяют на работу, исходя из медицинского заключения. То есть смотрят, кому что противопоказано. В моем «личном деле» было сказано: трудоспособен. Ну, а сам вид работы определяет уже руководство колонии. Начальник не сразу сказал мне, кем я буду работать, сначала был определен цех, а уже потом — и должность, так сказать. Я начал трудиться слесарем-сборщиком.

Делал креманки.

Креманки — это, по-нашему, вазы для мороженого. Сама креманка состоит из нескольких частей: чаша, основание, стержень. Самое трудное — не промахнуться в поклепке, аккуратно соединить «низ» с «верхом». Есть такой небольшой станочек, на котором чаша креманки зажимается и насаживается на алюминиевый стержень, после чего он расклепывается. Тут важно, чтобы «верх» соединился с «низом» и эта чашечка не проворачивалась бы. Тогда все готово.

До завода я окончил ремесленное училище и выпускался из него слесарем-сборщиком 4-го разряда. И хотя это был авиационный завод, то есть никаких креманок на нем и в помине не было, все же какие-то навыки остались. Не забыл я еще, как нужно держать в руках слесарный инструмент. Норма производства креманок сначала показалась мне большой (500 штук в день), не каждый раз это получалось, у меня не было соответствующей квалификации, но у кого из вновь прибывших здесь есть такая квалификация? Показали, как нужно делать, — и начал я потихоньку клепать эту вазу…

Каждому осужденному полагаются два ученических месяца (норма — 400 штук, тоже немало). Потом, когда уже «набиваешь» руку, норма не кажется такой большой, но это — потом, а сначала…

У нас с напарником был план по этим креманкам — 7–8 тысяч в месяц, в зависимости от того, какая в них потребность. Но меньше 6 тысяч не было. И эту норму нужно выполнять. Таково правило. Попробуй не выполнить!

Если ты работаешь плохо, то сначала тебе просто рекомендуют работать хорошо. Если же ты не понял, не сделал для себя выводы, то тебе еще раз… рекомендуют выполнять эту норму; и если нет никаких оснований для невыполнения, ты просто будешь наказан. Как? Тебя могут лишить права на приобретение продуктов питания в лагерном магазине, это очень серьезное наказание для осужденного — если это случится, то ты целый месяц будешь… питаться хуже, чем питаешься. Тебе могут объявить взыскание — письменное или устное. А в том случае, если эта норма не выполняется постоянно, начальник колонии имеет право лишить тебя длительного — это бывает два раза в год — свидания с женой или близкими родственниками.

Могут быть применены и такие штрафные санкции, как водворение в штрафной изолятор; кстати, в штрафном изоляторе тоже надо работать, только там другой вид работы, более тяжелый. Есть в нем помещения камерного типа, в них, как правило, клепают «жеребейку» — в «зоне» существует и такой вид деятельности. Здесь, в колонии, нет карцеров, так что самое тяжелое наказание для осужденных — это водворение в ШИЗО на 15 суток. Или — это еще хуже — заключение в помещение камерного типа.

Посмотрим, что будет, если эти мои записки увидят свет.

Убежать из «зоны» невозможно, да и что это даст? Каждая колония охраняется внутренними войсками.

Эти ребята стреляют без промаха. Насколько я знаю, из нашей колонии только однажды, еще в 60-х годах, была сделана попытка побега и закончилась она смертельным исходом.