Юнкера

Поколебались мои верноподданнические чувства и в коронационные торжества. Москва приняла необычайный вид и пришла в движение, какого никогда не знала. Лед был сколот раньше, нежели начал таять снег. Со всей России нагнали в Москву артели мостовщиков и перемостили все улицы, по которым ожидался проезд царя или высоких иностранных гостей. Императоры и короли Европы и Азии должны были прислать на торжества своих наследников, а мелкие владетельные принцы, вроде хана Хивинского или эмира Бухарского, ожидались лично. Разместить всю эту ораву гостей было нелегко. Представители иностранных коммерческих фирм, проживавшие в Москве, отдали придворному ведомству свои особняки для знатных гостей. Купец Перлов, один из трех китов, на которых держалась чайная торговля с Китаем, отвел свой особняк для мандарина Ли Хунчанга, игравшего важную роль в китайской политике в конце прошлого века. На Красной площади выросла электрическая станция, построенная специально для иллюминации Кремля. Москва спервоначалу обрадовалась грядущей коронации и обновлению "первопрестольной" столицы, но вскоре начала роптать. Пока красились заново фасады домов, полиция проверяла благонадежность их обитателей. Рассказывали возмутительные истории о массовых высылках "политически неблагонадежных".

На этот раз речь шла не о "бунтовщиках" студентах или мещанской "мелкоте", а о людях, считавшихся солидными и занимавшими иногда довольно высокое общественное и даже служебное положение.

Недовольство в той или иной мере проявляли все, начиная... с московской полиции, отстраненной на задний план дворцовой охраной. Жаловались семьи ни за что ни про что высланных. Роптал гарнизон, выгнанный в лагеря, в парусиновые палатки, на холод и снег: казармы ремонтировались для гвардии. Уличное движение было стеснено до чрезвычайности разобранными мостовыми и производившимися повсюду ремонтами домов.

С виду спокойная, сонная московская жизнь была нарушена.

Да и в нашем училище поднялся переполох. Накануне коронации батальон училища должен был занять все внешние и внутренние караулы в Кремле. Рота его величества выставляла почетный караул во Владимирском зале Кремлевского дворца. Был составлен полный расчет караулов, назначены командиры каждого из них, и - началось... Ежедневные репетиции развода, смены и вызова караула, отдания чести часовыми. Это уже было муштрой.

В числе караулов был внутренний дворцовый караул, от которого выставлялось несколько парных почетных унтер-офицерских постов. На один из них назначили меня. В пару мне дали некоего портупей-юнкера Соколова. Каптенармусу было приказано... уравнять наши фигуры, что и было с успехом выполнено сапожниками и портными.

Ежедневные упражнения довели нас до такой виртуозности, скажем, во владении винтовкой, что мы могли бы показывать номера в цирке...

Настал знаменательный день. Наше училище, по расписанию, стояло внутри Кремля, примыкая левым флангом к Спасским воротам. Против него, лицом к лицу, стал первый батальон лейб-гвардии Семеновского полка. Вдали послышались громовые раскаты "ура!". Все ближе, ближе... Глаза юнкеров впились в Спасские ворота - на рысях прошла мимо голова процессии и верхом на коне показался царь в мундире Семеновского полка. У меня, признаюсь, невольно забилось сердце: до того мне захотелось попасть в полк, мундир которого в такой торжественный день надевает сам царь.

Мог ли я подумать в тот момент, что через несколько лет скину с себя этот мундир, как надоевшую и ненужную ветошь?! Внутренний дворцовый караул, в состав которого входили мы с Соколовым, размещался в одной из аванзал дворца. Это был самый тяжелый из всех кремлевских караулов. Люди стояли на своих постах по два часа, а затем по четыре часа отдыхали, сидя на кожаной скамье в аванзале и держа винтовки меж колен, - и так круглые сутки. Обедать и ужинать ходили посменно в помещение главного караула. За дверями аванзалы дежурили придворные скороходы в ливреях и головных уборах времен Елизаветы Петровны. Они предупреждали караульного начальника о приближении лиц, которым надо было отдавать честь.

И эта показная театральность смущала меня, угнетала.

Мы стояли с Соколовым у дверей во внутренние апартаменты императрицы, когда однажды в коридоре показался японский наследный принц со своей свитой. "Раз, два, три", - скомандовал я глазами, и винтовки бесшумно, в такт, отлетели в сторону и словно повисли на вытянутой правой руке. Прием был так ловко выполнен, что маленький японец остановился перед юнкерами с выражением нескрываемого восторга на лице.

"А к чему все это?" - думал я и пугался этого вопроса.