Юная Вики

— Нужно признать удивительное совпадение имен. Если это, конечно, совпадение, — медленно проговорил Финч. — Но странно, что… ну, что мы ничего не слышали.

— Что же здесь странного? — спокойно сказал Лоренс. — Если бы ты был на его месте, ты стал бы обсуждать это с каждым встречным? Лично я бы не стал. Если это правда, очень жаль.

Глядя на них, Вики все больше и больше раздражалась. Она всегда считала, что обсуждать с кем-то свою личную переписку — занятие просто отвратительное. Ведь ясно, что автор писал письмо исключительно для получателя. То, что двое взрослых мужчин могли так сплетничать, словно две старухи за чашкой чая, свидетельствовало об отсутствии у них уважения к личной жизни других, думала Вики, не скрывая своего неодобрения. Потом она увидела в лице Финча подлинную озабоченность и решила, что, пожалуй, слишком строго их судит. В лицах обоих собеседников не было и намека на злорадность.

— Извини, Вики. Мы не собирались утаивать что-то от тебя.

Ей не хотелось брать лежащее перед ней письмо, не хотелось делать вид, будто ей безумно интересен незнакомый человек или анекдот, который так заинтриговал ее коллег. Она взглянула на листок как раз в тот момент, когда со стороны центрального стола раздался взрыв хохота. Грант возразил кому-то веселым голосом, на что Лоренс заметил:

— Похоже, все это не слишком его беспокоит. Думаю, твоя сестра что-то перепутала, Финч.

Тонкий листок затрепетал в руке Вики, и пальцы ее внезапно похолодели. Из мешанины незнакомого почерка на нее смотрело знакомое имя. Пока она просматривала письмо, которого вовсе не собиралась читать, собеседники, казалось, ушли куда-то далеко-далеко.

Обратным адресом была психиатрическая больница на севере Англии. Первый абзац содержал касающиеся исключительно Финча сведения и был написан в легкомысленной манере, чем-то напоминающей самого Финча. Затем изящная ручка сиделки перешла к следующей теме:

«Хочу рассказать тебе еще вот о чем, дорогой, хотя по закону я не имею права упоминать имен пациентов. В мое последнее дежурство перед тем, как я перешла в „Блок“, к нам из „Брайар-Хилл“ перевели новую пациентку. Ее зовут миссис Фэрфакс — темноволосая, хрупкая, маленькая женщина. Той ночью она никак не могла уснуть и ужасно беспокоилась о ком-то по имени Пенни. Рядом с ее кроватью была фотография маленькой девочки, такой светлой и радостной. Еще она упоминала имя „Грант“. Вряд ли я бы об этом вспомнила, если бы на следующий день не получила твоего письма, в котором ты рассказываешь о своем начальнике экспедиции. Я сразу вспомнила это имя. Если бы к миссис Фэрфакс вернулась способность здраво мыслить, я могла бы рассказать ей о тебе, впрочем, не знаю, помогло бы это ей. И потом, вполне возможно, что она не имеет к твоему начальнику никакого отношения. Но все же имя довольно необычное…»

Вики закрыла глаза, чтобы не видеть пляшущих строчек.

Она вспомнила те два снимка, которые он уронил, когда они были в Закирии. «Такой светлой и радостной», — точно такими же словами она могла бы передать и свое впечатление. Если бы она тогда среагировала быстрее и подхватила их, Грант, наверное, рассказал бы ей о Пенни. Но она не выказала ни малейшего интереса, и он ничего не сказал. Да с чего он должен был ей рассказывать? Это не ее дело. Пенни вполне могла оказаться просто маленькой знакомой Гранта. Холодный голос рассудка говорил Вики, что мужчина не станет брать с собой в далекое путешествие фотографии ребенка, если только этот ребенок не близок его сердцу, как…

Вики наклонила голову. С каждым мгновением ее уверенность становилась все тверже. Грант из письма сиделки Лесли и человек, сидящий недалеко от нее, — одно и то же лицо. Лоренс был прав, Грант ни за что не станет говорить о таком ужасном ударе судьбы.

Последние тлеющие угольки неприязни Вики к этому человеку, уже почти погашенные ее быстро расцветавшей любовью, были залиты потоком сострадания.

Внезапно она почувствовала, что больше не может здесь находиться. Пришлось воспользоваться первым из пришедших в голову предлогов.

— Что-то у меня голова разболелась. Здесь так жарко.

Ей даже удалось улыбнуться перед уходом, но уход пришлось на некоторое время отложить.

— О, мисс Харвинг. Одну минутку, пожалуйста. — Это несколько церемонное обращение заставило ее остановиться, и она увидела Генри Свендсена, приближающегося к ней твердой неторопливой походкой.

— Я понимаю, насколько вы были заняты последние два дня, — начал он, — но если бы вы соблаговолили уделить некоторое время моим пленкам… — он помедлил, торопливо оглянувшись, — причем как можно скорее, я был бы вам весьма признателен. У меня в кармане еще одна, если позволите.

Почувствовав угрызения совести, она вспомнила о пленках, которые принес ей Финч накануне ее отъезда в Закирию. Она совершенно забыла об их существовании.

Генри Свендсен прервал ее оправдания и мягко сказал: