Юлиан Отступник

Сам он не стал принимать участия в этом развлечении, потому что не любил охоту. Он воспользовался передышкой для того, чтобы посетить расположенную по соседству виллу, должно быть, принадлежавшую кому-то из местных правителей. Это был роскошный дом, построенный в эллинском стиле. Все в нем — атриум под открытым небом, пергола[21], увитая глициниями и ломоносами, ряды колонн и украшенные изящной мозаикой полы — напоминало Юлиану его имение Астакию. Его глубоко тронуло то, что греческое искусство проникло так глубоко в Азию. Это было наследие македонского завоевания.

Чуть дальше он обнаружил помпезное здание в чисто вавилонском стиле: летнюю резиденцию царя царей. В ней находился тронный зал с инкрустированным золотом потолком высотой 20 метров, покоящимся на колоннах, вытесанных из кедра. По всем четырем стенам зала располагался барельеф, изображающий охоту на львов, тигров, пантер и газелей. Сам царь преследовал стадо онагров, стоя на колеснице, запряженной четырьмя украшенными плюмажем конями. Вся картина производила необычайное впечатление мощи и жизненности. Однако в сценах массового убийства животных таилось что-то жестокое.

Наконец 24 мая римское войско вошло в долину перед Селевкией. Этот город, некогда один из богатейших в мире, уже в течение многих поколений стоял заброшенным и покинутым жителями. Юлиан осмотрел главные здания города. Одинокое эхо отзывалось на его шаги из-под просторных сводов. Картина заброшенного величия показалась ему столь тяжелой, что он предпочел не задерживаться здесь надолго. Выйдя из разрушенного дворца, он увидел наполовину высохшее русло реки, лентой вьющееся через город, и решил пройтись вдоль него. Оно вывело его к четырехугольному водоему, в котором стояла гнилая зеленоватая вода.

Попав на эту площадку, заросшую сорными травами, Юлиан содрогнулся от ужаса. Вокруг водоема он увидел десяток насаженных на копья трупов, разлагавшихся под лучами солнца. Они смотрели на него окровавленными глазницами, из которых были вырваны глаза. Их изуродованные тела источали отвратительный запах. Это были тела правителей городов, расположенных вдоль Евфрата, тех, что бежали перед наступлением римских легионов. В наказание Шапур приговорил их к самой лютой казни в этом заброшенном месте, где тишину нарушало лишь стрекотание кузнечиков.

Юлиан понял это как предостережение: Шапур решил вести против него войну не на жизнь, а на смерть, и ему предстоит еще немало сражений, прежде чем он сумеет достичь цели. Оторвав взгляд от ужасного зрелища, Юлиан вскочил в седло и сразу же покинул Селевкию.

Он спешил догнать свое войско, обогнавшее его на расстояние полудневного перехода. К утру войско достигло правого берега Тигра и разбило лагерь напротив Ктесифонта.

VI

Ктесифонт! Юлиан с бьющимся от волнения сердцем впервые смотрел на столицу Шапура, мощные стены которой простирались на многие километры, окруженные рядами пальм. Вот оно, последнее препятствие на пути завоевания Азии, город, вокруг которого непрестанно вращались его мысли с самого отъезда из Антиохии! Теперь он лежит перед ним, до него рукой подать. Их разделяет только Тигр.

Однако Шапур, очевидно, ждал его. Гарнизон города был готов к бою. Более 60000 человек выстроились в боевом порядке на равнине, отделявшей город от берега реки. При каждом движении воинов их шлемы и кольчуги сверкали на солнце. Переправить через Тигр армию и флот не представлялось возможным, ибо их сразу же забросали бы стрелами и копьями.

Как всегда в тяжелые минуты, Юлиан воззвал к Гелиосу. Через мгновение лицо императора озарила улыбка. Он бросился в свой шатер, велел позвать командиров и спросил их, что они думают о создавшемся положении.

Командиры молчали. Их лица были мрачными. Наконец один из них решился взять слово.

— Раз уж ты спрашиваешь нашего мнения, Юлиан Август, я выскажу его тебе от лица всех! — высокомерно сказал он. — Эта экспедиция — безумие. Все предзнаменования против нас, все преимущества на стороне противника. Ты видел парфян? Их больше, чем звезд на небе. Нам никогда не победить их. До тебя уже многие пытались — и им это не удалось. Неужели ты думаешь, что сможешь своими руками поставить плотину на пути этого людского моря? Не упорствуй понапрасну. Эта война заранее проиграна. Прислушайся к голосу мудрости: прикажи войскам развернуться и идти назад в Антиохию. Это единственный разумный выход…

Движением руки Юлиан велел ему замолчать.

— Раз таково ваше мнение, — коротко ответил он, — соберите ваших людей. Я сам обращусь к ним.

Спустя полчаса Юлиан вышел к войскам и сказал:

— Солдаты! Неважно, видели ли вы персов. Важно, что персы видели вас!

Юлиан умолк на мгновение и внимательно всмотрелся в лица легионеров. Все хранили молчание, не понимая, к чему он клонит. Тогда он продолжил: