Юлиан Отступник

Тем временем Констанций, не теряя ни минуты, начал подготовку к наступлению. Шапур понес тяжелые потери во время последнего набега и отошел за Евфрат, чтобы восстановить силы. Согласно всеобщим предсказаниям, он не мог возобновить наступление до начала весны. Это была та самая передышка, которой только и ждал Констанций. Он сразу же занялся подготовкой к походу на Запад. Император набрал новые войска в Паннонии и Иллирии, сконцентрировал обозы с провиантом в районе Приморских Альп и Констанцского озера, велел своему посланнику Гауденцию передать приказ о введении военного положения на берегах Северной Африки и предоставить в его распоряжение запасы зерна из этих провинций. Одновременно он приказал флоту, находившемуся в Адриатическом море, блокировать Марсель и устье Роны. Наконец, он вступил в переговоры с некоторыми вождями алеманнов, побуждая их занять альпийские ущелья, прежде чем Юлиан успеет перейти через Альпы.

Эти подготовительные действия не оставляют сомнений относительно намерений Констанция. Он хотел запереть Юлиана в Галлии и затравить его, как зверя, используя совместные действия германских орд и имперских вооруженных сил¹⁰⁹. Юлиан сразу же понял, что ни в коем случае не должен позволить заблокировать себя в Галлии и что будет лучше перенести войну в другие области: в Италию, в Паннонию, в Иллирию или в Грецию в зависимости от того, где он встретится с войсками Констанция.

Однако согласятся ли солдаты идти за ним? В прошлом году, во время мятежа в Лютеции Юлиан выступил гарантом того, что «их никогда не принудят воевать за пределами Галлии, если на то не будет их собственного согласия»¹¹⁰. С того времени прошло всего несколько месяцев, и обстоятельства заставили его вспомнить об этом обещании. Как отреагируют солдаты? Опять восстанут или безропотно согласятся сделать для него то, в чем отказали императору? Чтобы узнать ответ на этот вопрос, он велел собрать войска на маневренном поле на берегу Роны. Надев на себя знаки отличия августа, он вышел к солдатам, сел на каменное сиденье и обратился к ним со следующими словами, произнося их все более ясным и властным тоном:

— Мои храбрые товарищи! Я прошу вас с благосклонным вниманием выслушать меня, чтобы я мог по возможности кратко рассказать вам, что я решил делать.

Вместе с вами, по воле Бога небесного, я сумел остановить постоянные нашествия алеманнов и франков и положить конец их бесчинствам. Благодаря нашим общим усилиям я сделал так, что теперь римские войска могут свободно передвигаться по Рейну. Я поставил непроходимый заслон угрозам и нападениям могущественных народов, и это было сделано потому, что я опирался на ваше бесстрашие. Галлы, свидетели наших с вами совместных трудов, подняли голову после тяжких скорбей и долгих испытаний; они передадут славу о наших трудах последующим поколениям. Будучи благодаря вашему избранию возведен в ранг Августа, я хочу совершить великие дела при поддержке Бога и с вашей дружеской помощью. Последуйте же за мной, покуда еще есть время, по пути, который я считаю правильным, дабы предотвратить ожидающие нас трудности. Иллирийские провинции не защищены. Двинемся же туда без промедления. Займем окраинные районы Дакии: события подскажут нам после этого, что делать дальше…

По примеру командиров, которые верят в своих людей, я прошу вас поклясться мне в подчинении и верности. Что до меня, то все мои помыслы будут направлены на то, чтобы не совершать ничего безрассудного и не уступать слабости, так чтобы я мог доказать любому, кто потребует от меня подобных доказательств, что мною движет исключительно желание служить общим интересам. Вы слишком хорошо знаете меня, чтобы сомневаться в моих словах. И я вновь призываю вас в первую очередь быть бдительными в отношении того, чтобы никакие частные интересы не заставили вас прибегнуть к грабежу. Помните: нам принесло больше славы не то, что мы вдребезги разбили бесчисленных врагов, а то, что мы обеспечили спокойствие и благополучие провинций¹¹¹.

Юлиан замолчал и с бьющимся сердцем ожидал реакции солдат. В эти минуты должна была решиться его судьба. Легионеры молчали, как бы размышляя над тем, что только что услышали. А затем внезапно мощный крик пронесся над войском. В третий раз, после Милана и Парижа, Юлиан услышал мощный стук щитов о поножи. «Эта речь, — пишет Аммиан, — была воспринята всеми как пророчество небесного оракула. Все были возбуждены. Солдаты стучали по щитам и громкими криками приветствовали Юлиана, называя его титулами Великого стратега, Императора и Великого победителя царей и народов. Все они дали клятву, о которой он их просил. Солдаты сначала давали клятву, касаясь мечом своей головы, а затем обещали пожертвовать ему свою жизнь, сопровождая эти слова ужасной божбой. Все командиры, а затем все чиновники двора и Дома принцепса повторили ту же клятву»¹¹² (июль 361 года).