Юлиан отступник (Христос и Антихрист - 1)

Точнее сказать, известность эта пришла после публикации первого романа, "Отверженный" (раннее название "Юлиана Отступника"), едва ли не сильнейшего в трилогии. Великолепное знание истории, ее красочных реалий и подробностей, драматизм характеров, острота конфликта - столкновение молодого, поднимающегося из социальных низов христианства с пышной, ослабевшей, но еще пленяющей разум и чувство античностью позволило Мережковскому создать повествование незаурядной художественной силы. Трагична фигура императора Юлиана (правил с 361 по 363 г.), который до воцарения тайно исповедовал языческое многобожие, а затем решился повернуть историю вспять, дерзнул возвратить обреченную велением времени великую, но умирающую культуру. Сам Мережковский, кажется, сочувствует своему герою, противопоставляя аскетической, умерщвляющей плоть религии "галилеян" (христиан), устремленной к высоким, но отвлеченным истинам добра и абсолютной правды, светлое эллинское миросозерцание, с его проповедью гедонизма, торжеством земных радостей, волшебно прекрасной философией, искусством, поэзией. Порою христианство предстает в романе не утверждением высших принципов духовности, а всего лишь победой злой воли слепой и темной в своем опьянении вседозволенностью толпы, низкие инстинкты которой разожжены свирепыми призывами князей церкви: "Святые императоры! Придите на помощь к несчастным язычникам. Лучше спасти их насильно, чем дать погибнуть. Срывайте с храмов украшения: пусть сокровища их обогатят вашу казну. Тот, кто приносит жертву идолам, да будет исторгнут с корнем из земли. Убей его, побей камнями, хотя бы это был твой сын, твой брат, жена, спящая на груди твоей". Но вера в Спасителя - это религия социальных низов, религия бедных. И в восприятии народном Юлиан предстает не просто Отступником, но Антихристом, Анти-Христом, Диаволом. Сам Ощущая свою обреченность, раздираемый противоречиями, он погибает со ставшей знаменитой фразой на устах: "ТЫ победил. Галилеянин!.."

В следующем романе - "Воскресшие Боги (Леонардо да ВиНчи)" Мережковский широкими мазками рисует эпоху Возрождения в противоречиях между монашески суровым Средневековьем и новым, гуманистическим мировоззрением, которое вместе с возвращением античных ценностей принесли великие художники и мыслители этой поры. Однако здесь уже проступает некая нарочитость, заданность: вместе с возрождением античного искусства якобы воскресли и боги древности. И все же в романе главным является не отвлеченная концепция, а сам великий герой, гениальный художник и мыслитель. Леонардо, его "страшный лик" и "змеиная мудрость" с особой силой влекли к себе Мережковского - как символ Богочеловека и Богоборца:

Пророк, иль демон, иль Кудесник, Загадку вечную храня, О, Леонардо, ты - предвестник Еще неведомого дня.

Смотрите вы, больные дети Больных и сумрачных веков, Во мраке будущих столетий Он непонятен и суров,

Ко всем земным страстям бесстрастный, Таким останется навек Богов презревший, самовластный, Богоподобный человек.

Д. Мережковский. "Леонардо да Винчи"

Работая над первой трилогией, Мережковский ощущал, что идеалы христианства и ценности гуманизма, понятие Царства Небесного и смысл царства земного для Него несовместимы, метафизически разорваны. Позднее он объяснит свои искания: "Когда я начинал трилогию "Христос и Антихрист", мне казалось, что существуют две правды; христианство - правда о небе, и язычество - правда о земле, и в будущем соединении этих двух правд полнота религиозной истины. Но, кончая, я уже знал, что соединение Христа с Антихристом - кощунственная ложь; я знал, что обе правды - о небе и о земле - уже соединены во Христе Иисусе. Но я теперь также знаю, что надо было мне пройти эту ложь до конца, чтобы увидеть истину. От раздвоения к соединению - таков мой путь,- и спутник-читатель, если он мне равен в главном - в свободе исканий,- придет к той же истине" .

Все же следы этой раздвоенности не покинут Мережковского до самых последних его работ.

Помимо трилогии "Христос и Антихрист" и трилогии из русской жизни "Павел 1", "Александр 1" и "14 декабря", ему принадлежит еще целый ряд произведений, написанных уже в эмиграции. Жанр их не всегда определим, Так как форма традиционного романа смыкается с беллетриЗованной документальной биографией или даже историко-философским трактатом. В этих позднейших книгах - "Рождение Богов (Тутанкамон на Крите)" (1925); "Мессия" (1927); "Тайна Запада. Атлантида-Европа" (1930); "Иисус Неизвестный" (1932); двухтомное исследование "Данте" (1939), книга об испанской святой "Маленькая Тереза", очерки "Реформаторы. Лютер. Кальвин. Паскаль" и т. д.- элементы книжности, музейной архаики нарастают. Как писал о "Рождении Богов" и "МессиИ" советский критик Д. Горбов, "это огромные саркофаги, воздвигнутые бесстрастной рукой историка"гробокопателя", холодные тронные залы все той же идеи господства мира мертвых над миром живых".