Юбка с разрезом

— Но это был шанс, очень хороший шанс, — я повернулась и посмотрела на нее пристально, как будто она член суда, а я адвокат, который приводит свой последний довод. — Я не создана быть женой.

— Ну так разведись, — проговорила она.

Я не помню ни словечка из того, что ответила тогда, понимаете. Я тогда выделывалась.

Мы сидели в баре. Я глотала пиво и чувствовала себя так хорошо, как никогда в жизни. Пол начал рассказывать, что с восьми лет принадлежит сам себе. Родители вывезли его с Кубы на корабле, когда к власти пришел Кастро, и потом отправили самолетом в Нью-Йорк, где его встретил старший брат. Была середина серой и суровой зимы. Он огляделся в Айделвильдском аэропорту и сказал: «Господи, что за хреновину я спорол?»

Мать часто говорила брату, что Пол большой, и тот принял испорченного ребенка с распростертыми объятиями, как равного себе. Здесь Пол должен был остаться. С братом ничего не вышло, и Пол оказался в приюте. Когда он убежал оттуда, искать его не стали: он был неуправляем и плохо влиял на других мальчиков. «Они сами заставили меня сбежать», — говорил Пол.

Он был таким красивым во время рассказа, словно актер, сидящий на табурете посреди пустой сцены в лучах прожекторов. Он рассказывал о женщинах, как сильно их любил, говорил о мечтах найти своего ангела, который сделает его совершенно счастливым. «Только женщина может это сделать», — сказал он. Сам он был продавцом машин. Продавал машины богатым и обманывал их. «Но, — он торжественно поднял палец, — если ты «3. Б.» то есть «защищена бедностью», я дам тебе хороший совет, как окрутить богатого. Я всего лишь мужчина и для этого не гожусь».

Я рассказала ему про Алекса и про запрет на юбки с разрезом, о маленькой китайской девочке, которая не любит, когда с ней не считаются. Мы вместе ненавидели моего босса. Пол сказал, что знает таких типов, которые без труда скользят по жизни. Динозавров, долбаных птиц до-до…

Я верила Полу. Так бы и сидела в углу этою бара, вдыхая кокаин и глотая холодное пиво. Каждый раз, думая об Алексе, я содрогалась. Эти нервные перебои были кратковременны. Кокаин помог мне не думать о последствиях, придавая ощущение неуязвимости и внутренней свободы. Если восьмилетний смог убежать из приюта и через тридцать лет сидит напротив меня, с сияющими глазами, полными жизни, с сигаретой между большим и средним пальцем — значит я тоже смогу как-нибудь выкарабкаться в этой жизни и все будет о'кей.

Мы с Полом сидим рядом в дальней кабинке. Бедро Пола касалось моего, и от этого возникало приятное ощущение электрического разряда. Но не это самое интересное. Получилось по-дурацки. Я с этим мужчиной ушла из одного бара, купила наркотики, приехала в другой, где долго рассказывала о своей несчастливой семейной жизни. Мы сидели, прислонившись друг к другу, и то и дело твердили, как совпадают наши взгляды на жизнь. Говорить о каком-то благородстве этого знакомства было бы обманом, хотя и знакомством на одну ночь его тоже нельзя назвать.

Пол взял мою руку и поцеловал каждый палец. Потом поцеловал в губы.

Я стала ощущать какое-то изнеможение. Кокаин только начал действовать, и я понимала, что уйти отсюда будет непросто.

Пол целовал мою шею и ласково говорил: «Пойдем вниз, Рита». Я не знала, как поступить, хотя целовалась с ним довольно страстно. Одной рукой обнимала его за шею, другую держала у него на бедре. Наконец я все-таки сказала «нет». Поведение Пола изменилось в долю секунды.

— Что с тобой? — резко спросил он.

Я сказала, что хочу вернуться к моей машине. Он не возражал. Выпустил меня из своих объятий, оплатил счет. Когда мы проходили по фойе бара, потом шли к стоянке, я неловко чувствовала себя в короткой юбке и на высоких каблуках, знала, что выгляжу пьяной и полуголой.

Пол вел машину быстро, тормоза визжали на светофорах, на поворотах нас заносило.

Хорошо бы иметь ясную голову. Перебирала разные варианты: что он собирается делать? Но была так испугана, что боялась открыть рот.

Он поравнялся с моей машиной, выключил зажигание и умоляюще посмотрел на меня. Положил руки мне на плечи, потом ладони опустились на мою грудь и задержались, лаская соски. Мне бы прямо тогда и выпрыгнуть из машины, но я все еще надеялась, что договорюсь, что Пол поймет. В его мягких и нежных прикосновениях чувствовался опыт. Он расстегнул верхнюю пуговицу блузки. Его рука, скользнув под лифчик, сжала грудь. Я замерла: «Пол, говорю тебе, не хочу этого». Голос прервался. Я его не хотела, а он все еще горел желанием. Еще одна пуговица, другая рука. Лифчик расстегивается спереди. Он мягко нажал на застежку, и вскоре я почувствовала дыхание на сосках, потом губы, потом — язык.

Сопротивление наполовину было вытеснено его лаской. Знала, что надо убираться отсюда, иначе на этой стоянке, с этим мужчиной случится то, чего я не хочу. Он взял мою руку и стал водить ею по возбужденному члену. Я выдернула руку и оттолкнула его.

— Нет!

Он повторил за мной: «Нет?»