Итоги

С тяжелым сердцем я прощаюсь с Высоким Лезвием Тенкаменином и всеми, кто пал жертвой жестокости тоновиков.

Именно тоновики во всем мире проявляют крайнюю жестокость по отношению к жнецам. Они собираются разрушить порядок, существующий на планете, и ввергнуть нашу цивилизацию в пучину хаоса. Я не позволю им этого сделать. Я покончу с ними.

Слишком долго мир страдал от противоестественного поведения тоновиков, уродливого и архаического в своей основе. Им нет места в будущем. Но им нет места и в прошлом. Они – заноза в нашем настоящем. И когда их не станет, никто не прольет по ним и слезинки.

Как Суперлезвие Северной Мерики, я призываю жнеческие сообщества всех регионов отомстить за кровь, пролитую в Мидафрике. Жнецы, вождем которых являюсь, будут подвергать тоновиков жатве на каждом углу и при каждой встрече. Идите на улицы и площади, ищите тоновиков и убивайте их. Те же, кого вам не удастся подвергнуть жатве, да будут изгнаны из родных мест, чтобы не было им ни мира, ни покоя в их скитаниях.

Вам же, тоновики, я желаю, чтобы тот неверный свет, что светит вам, погас навсегда. И с этим связаны все мои надежды.

Его Сверхпревосходительства Суперлезвия Северной Мерики Роберта Годдарда

надгробная речь в память о Высоком Лезвии Мидафрики Тенкаменине

Глава 41 Октавой выше!

В центре монастырского внутреннего дворика высился камертон, который в хорошую погоду использовался в качестве алтаря. Еще не было и восьми часов, а в камертон уже начали бить часто и решительно. И били до тех пор, пока его звук не срезонировал в костях каждого, кто проживал в монастыре. И было неважно, какая это была нота – соль диез или ля бемоль. Все поняли – это тревога.

Втайне члены талахасского монастыря надеялись избежать жнеческого гнева. К Шипящим они не принадлежали и были мирным братством, замкнутым на свои внутренние проблемы. Но Годдард не видел различий между Шипящими и прочими гласными и согласными.

Жнецы ворвались в ворота, несмотря на то что те были специально укреплены, и принялись шнырять по монастырю. Времени они не теряли.

– Жнецы – не проблема, а симптом, – сказал викарий в часовне накануне. – Что суждено, того не избежать, и, если они придут за нашими жизнями, мы не должны прятаться. Продемонстрировав храбрость, мы покажем всем, насколько они трусливы.

Жнецов было одиннадцать – число, крайне неприятное для тоновиков, поскольку в нем не хватало одной ноты для полного хроматического звукоряда. Было это сделано намеренно или нет, тоновики не знали, хотя лишь редкие из них верили в силу совпадения.

Разноцветные мантии жнецов метались по территории монастыря, в чьем убранстве доминировали темные, землистые тона. Голубые и зеленые, ярко-желтые и алые, все они были украшены бриллиантами, которые сияли как звезды на незнакомом небосклоне. Среди жнецов не было ни одного известного, но эти, вероятно, надеялись приобрести известность после этой массовой жатвы. У каждого из жнецов были свои методы убийства, но все они были умелые и очень эффективные.

Более ста пятидесяти тоновиков этим утром были подвергнуты жатве. И хотя их ближайшим родственникам был обещан иммунитет, политика жнеческого сообщества изменилась. Если вам полагался иммунитет, то не жнец являлся к вам домой, а вы, напротив, должны были отправиться в офис жнеца и попросить наделить вас оным.

Когда жнецы закончили свою работу, немногие из тоновиков, которые не захотели демонстрировать свою храбрость и спрятались, вышли из укрытий. Их было пятнадцать – еще одно число, нелюбимое тоновиками. Их послушание состояло в том, чтобы собрать тела погибших, что они начали делать, каждую секунду давая себе отчет в том, что и их собственные тела могли быть среди убитых. Но оказалось, что Тон, Набат и Гром имели виды на эти тела.