Итоги

– Если вы собираетесь подвергнуть его жатве, почему не сделать это просто и без особых хлопот? – спросила Жнец Рэнд Годдарда, изо всех сил стараясь выглядеть беспечной. А для беспокойства у Рэнд было много причин. Прежде всего, на стадионе трудно избежать встречи с врагами – а у них были враги! Не только жнецы старой гвардии, но еще и тоновики, жнецы из регионов, враждебных Годдарду, родственники тех, кто погиб во время массовых актов жатвы.

Они летели вдвоем в личном самолете Годдарда. Автоколонна с Роуэном, проделав долгий извилистый путь по городам Северной Мерики, приближалась к пункту назначения, и Годдард летел, чтобы встретить ее. Путешествие Годдарда было столь же коротким, сколь длинным был путь Роуэна.

Как и шале Годдарда на крыше небоскреба в Фалкрум-Сити, самолет был оснащен оружием, оставшимся со времен Эпохи смертных – серией ракет, которые были закреплены на консолях крыльев и под фюзеляжем. Годдард регулярно пролетал над местностями, которые протестовали против его политики. Он не стрелял, но ракеты, как и пушки, установленные на крыше, служили напоминанием, что если он захочет, то использует их как орудие массовой жатвы.

– Если вы хотите сделать этот акт публичным, никто не возражает, – продолжала Эйн. – Но подумайте о безопасности! Можно ведь организовать передачу из какой-нибудь удаленной, никому не известной станции. Зачем нужен этот грандиозный спектакль?

– Я просто обожаю спектакли! И никаких иных причин!

Но причина была, и основательная. Годдард хотел, чтобы весь мир считал, что именно он лично поймал и казнил самого страшного врага человечества Эпохи бессмертных. И это нужно было не только для того, чтобы укрепить авторитет Суперлезвия среди простых людей, но и чтобы завоевать уважение тех жнецов, которые пока еще сопротивляются его политике. Все, что делал Годдард, он делал либо повинуясь импульсу, либо со стратегическими целями. Это монументальное событие было событием стратегического характера. Если превратить смерть в зрелище, ее уже нельзя проигнорировать.

– На стадионе соберется более тысячи жнецов со всего мира, – напомнил Годдард Рэнд. – Они хотят увидеть это зрелище, а я хочу им его предоставить. Мы что, можем отказать им в праве пережить катарсис, равного которому они никогда не переживали?

Рэнд представления не имела о том, что имел в виду Годдард, и ей было все равно. Годдард регулярно изображал из себя эрудита, и в этих случаях Рэнд просто отключала слух.

– Есть более надежные способы и более безопасные, – сказала она глухо.

Годдард начинал закипать, и это было написано на его лице. Они с Рэнд попали в зону турбулентности, которая, как полагал Годдард, была естественным образом спровоцирована его последовательными и верными шагами. И нужно было идти дальше, невзирая ни на что.

– Ты что, хочешь объяснить мне, что это такое – быть жнецом? Или, что еще хуже – Суперлезвием?

– Как я могу объяснить вам, – сказала Рэнд, – что такое быть Суперлезвием, если этого понятия не было до того, как вы его изобрели?

– Осторожнее, Эйн! – предупредил он. – Не зли меня в минуты, когда я не хочу испытывать ничего, кроме радости.

Он подождал, пока Рэнд осознает серьезность его предупреждения, после чего откинулся на спинку кресла.

– Я думаю, что именно ты – больше всех прочих – желаешь насладиться страданиями Роуэна, особенно после того, что он с тобой сделал. Ведь он сломал тебе позвоночник и оставил погибать. И ты хочешь, чтобы он умер просто так – тихо и спокойно?

– Я не меньше вас хочу его смерти, – отозвалась Рэнд. – Но жатва – это не развлечение!

На что Годдард ответил с бесовской усмешкой:

– А для меня – развлечение.

Жнец Люцифер делал все возможное, чтобы уничтожаемые им жнецы испытывали минимум боли и страданий. Он быстро убивал их и уже после того, как они были мертвы, предавал их тела огню, чтобы не допустить восстановления. И его нисколько не удивляло то, что подобная способность к милосердию была абсолютно чужда Годдарду, который собирался максимально растянуть агонию своей жертвы.

По мере приближения автоколонны к месту назначения напускная храбрость, которой Роуэн закрывался от реальности, улетучивалась, и он все в большей степени осознавал, что ему совсем не безразлично – останется он жить или умрет. И хотя его совсем не волновало, какое место он займет в истории, но то, каким его запомнят родственники и семья, приобретало для него все большее значение. Его мать, многочисленные братья и сестры должны уже были к этому времени узнать, что он – Жнец Люцифер, так как с тех пор, как на него взвалили ответственность за гибель Стои, имя Роуэна Дэмиша стало притчей во языцех. И то, как толпы валили, чтобы взглянуть на грузовик Жнеца Люцифера, было лишним тому подтверждением.