Итоги № 38 (2012)

— В Америку в 1993 году. В пятнадцать лет. Обмен делегациями российских и американских школьников при поддержке Джорджа Сороса. С тех пор люблю Штаты, особенно Нью-Йорк. Если родится сын, назову его Нью-Йорк Ургант. Поразительно, но мы прожили месяц в городке под Денвером, в котором недавно произошла стрельба на премьере нового «Бэтмена». Такие вот выкрутасы делает судьба. Что вам еще рассказать? Люблю вести церемонии вручения различных премий и… И просто церемонии. Я за сочетание сцены, телетрансляции, живого зрителя в зале и возможности импровизировать, отходя от сценария.

— Бесплатно выступать в роли ведущего случалось?

— Бывало.

— По причине?

— Люди не могли заплатить, а я хотел отработать. Не отказывать же себе в таком желании?

— В каком?

— На мой взгляд, не очень корректно отвечать на вопросы типа «Занимаетесь ли благотворительностью, подаете ли милостыню и помогаете ли переходить улицу старикам?» Зачем подводить эти итоги? Не хочу вас подводить.

— И предпочитаете скрывать участие в благотворительных акциях? Что тут постыдного?

— Кто-то говорит на такие темы публично, призывает других. Преклонюсь, но вести за собой пока не готов.

— Тем не менее в акциях участвуете?

— В общем… да. Только что ответил на вопрос, который не хотел, чтобы вы задавали. Понимаете?

— Но вы ведь тоже не всегда по шерстке спрашиваете, Иван?

— Это следующий этап в профессии интервьюера. Мне бы для начала научиться дослушивать ответ до конца. А то я уже придумал, что спросить, а интервьюируемый все говорит и говорит… Вот дотерплю, стану сдерживаться, тогда и шерсткой займусь. Словом, есть к чему стремиться. Тут не до отражений в зеркале или на экране…

Львиная доля / Искусство и культура / Спецпроект

Львиная доля

/ Искусство и культура/ Спецпроект

Лев Додин — об отключке Олега Ефремова, мебельных гарнитурах Иннокентия Смоктуновского, даче Олега Борисова и вилле Джека Николсона, о жесткости Товстоногова, закрытости Бродского и Барышникова, о широте Ростроповича и встрече Гагарина

 

На другом берегу Фонтанки стоит закрытый на реконструкцию БДТ имени Г. А. Товстоногова, опять спряталась в строительных лесах обновляющая фасад Александринка, об эпопее с возведением новой сцены Мариинки впору писать детективный роман… Лев Додин смотрит на коллег без зависти и ни на что не жалуется, хотя уже лет двадцать каждый новый правитель Петербурга обещает построить здание для Театра Европы. Лев Абрамович знает цену словам, помнит, в какой непростой стране живет, и все же надеется…

— Говорят же: насильно мил не будешь. Обстоятельства долго складывались против вас…

— Это правда. Помню, предложили поставить в ефремовском МХАТе трифоновского «Старика» с Иннокентием Смоктуновским в главной роли. Год работал над инсценировкой, наконец закончил и прочитал худсовету. Это случилось в день, когда генерал Ярузельский объявил о введении военного положения в Польше. И тут я с рассказом о человеке, стремящемся стать свободным и обвиняющем большевиков в удушении казачьей вольницы… В зале повисла гнетущая тишина. Худсовет МХАТа был настроен весьма реакционно, но Ефремов высказался одобрительно, и остальным, скрипя зубами, пришлось согласиться с главным режиссером. Через какое-то время директор театра Ушаков, добродушный и безобидный старик, давал интервью газете «Правда» и, говоря о творческих планах, обронил фразу, дескать, молодой режиссер Додин собирается ставить у нас «Старика» Трифонова. Публикация попалась на глаза Зимянину, тогдашнему секретарю ЦК по идеологии. Он позвонил Ефремову. Я видел, как Олег Николаевич отвел трубку от уха, и лицо его начало бледнеть. Из телефона несся такой крик, что было слышно на расстоянии. Партийный начальник орал: «Что себе позволяете? Вам это даром не пройдет!!!» И дальше — отборный мат. Вопрос о постановке тут же отпал за ненадобностью. Это стало сильнейшим ударом и для меня, поскольку я очень долго готовился, и для Ефремова, который крайне тяжело переживал подобного рода поражения. Кроме всего, Олегу Николаевичу было жутко стыдно передо мной за то, что не смог отстоять спектакль… После таких ситуаций Ефремов на время отключался от действительности.

— Уходил в запой?

— Сказал бы осторожнее: в инобытие… Во всяком случае, так это мною воспринималось. Я всегда восхищался Ефремовым как артистом и деятелем и грубо о нем никогда не выразился бы.

— А вас хмельная чаша миновала, Лев Абрамович?