Итоги № 31 (2012)

Эйб водит ярко-желтую машину, ничего не делает на работе, каждый день впадает в истерику, желая уволиться из конторы своего отца, и коллекционирует игрушки, связанные с сериалом про Симпсонов. Пытаясь стать таким, как все люди, он делает мгновенное предложение Миранде (Селма Блэр), у которой взял телефон на чьей-то свадьбе. Миранда красавица, будто обескровленная вампиром. Она тоже живет с родителями, сидит на тяжелых антидепрессантах и лишена воли, внутреннего стержня. В сущности, про сюжет фильма сказать больше нечего. В центре — несчастный уродливый персонаж, который чем дальше, тем больше отдаляется от реальности в свои странные сны, где милейшая отцовская секретарша (Донна Мерфи) превращается в похотливую сучку, реализующую извращенные фантазии инфантила Эйба.

Конечно, понятно, что все это символизирует инфантилизм общества потребления, серость бытия, в которую скатываются все обыватели благополучного общества, паразитирующего на благах цивилизации.

В принципе, в этом нет ничего нового. Стерильный мир американских пригородов, этих двухэтажных домиков, офисов и торговых центров, в кино часто становится ширмой для темных инстинктов и страшных открытий. Стилистический диапазон широк — от маргинальных карикатур Джона Уотерса до универсальных, подогнанных под общемировые стандарты абсурда фарсов братьев Коэнов. Но все-таки Солондз вносит в эту тему свой взгляд на мир, для которого педофилия, расстройства психики, насилие и прочие неприглядные вещи, о которых рассказывают его фильмы, это обычная подкладка жизни, не исключение, а правило. Ничего особенного.

Режиссер ставит перед зрителем жутко кривое зеркало, настаивая, что никаких других и быть не может. Понятное дело, что при этом под прикрытием симптомов тяжелой болезни можно обнаружить соль еврейского анекдота, знакомый скетч о семье с эксцентрично-деспотичными родителями, растящими вечных инфантилов, обманувших грандиозные надежды взрослых. «Я слишком стар для «Минуты славы» (в оригинале это шоу называется American Idol), — жалуется никчемушник Эйб. Но на самом деле он упивается своим лузерством и носит его как щит, охраняющий от реальности. Поэтому проблема с фильмами Солондза в том, что, даже принимая его своеобразный черный юмор и сфокусированность на темных сторонах человеческой психики, смотреть эти картины неприятно — там есть человеческие слабости, но нет людей.

«Измена» на Лидо / Искусство и культура / Художественный дневник / Ждем-с!

«Измена» на Лидо

/ Искусство и культура/ Художественный дневник/ Ждем-с!

 

В программу 69-го Венецианского кинофестиваля, который итальянцы называют Мострой, вошли три российские картины. «Измена» Кирилла Серебренникова в основном конкурсе. Ему выпало соревноваться с лауреатом Канна Терренсом Маликом, Ульрихом Зайдлем, Мирой Наир, Ким Ки Дуком, Такеши Китано, Марко Беллоккио, Брайаном Де Пальмой, Хармони Корином. В параллельном основному конкурсе «Горизонты», который ориентируется на киноэксперименты, будет участвовать картина Алексея Балабанова «Я тоже хочу» с сюжетом, напоминающим «Сталкера». Для Балабанова, которого зарубежные отборщики обычно считают непонятным за пределами России автором, это большой прорыв. А в специальной внеконкурсной программе покажут документальный фильм киноведа Любови Аркус «Антон тут рядом» — она несколько лет наблюдала за жизнью мальчика-аутиста. Ей выпала честь участвовать в показах наряду с такими мэтрами, как Спайк Ли, Майкл Манн, Джонатан Демми, Лилиана Кавани.

Новый программный директор Мостры Альберто Барбера опроверг свою репутацию не самого большого поклонника нашего кино. В былые годы он его часто игнорировал, зато в первый год своего камбэка активно русифицировал программу Мостры. Наверное, в этом сыграла роль и точность рекомендаций консультанта Мостры Петра Шепотинника. Но стоит отметить, что сегодня сама Мостра переживает кризис и котируется не столь высоко. Скажем, ожидаемые всеми картины Тарантино, Пола Томаса Андерсона и Бруно Дюмона в программу не вошли.

О том, что Венеция заинтересовалась картиной Кирилла Серебренникова «Измена», в узких профессиональных кругах было известно давно. Потому что мы, отборщики «Кинотавра», пострадали первыми — остались с носом. Венеция еще при арт-директорстве Марко Мюллера уже несколько лет видела в национальном фестивале соперника, по крайней мере, на поле российского кино, и запрещала продюсерам показывать фильмы в Сочи, если Мостра на них положила глаз. Самой скандальной была история двухлетней давности с «Овсянками» Алексея Федорченко, когда Марко Мюллер прислал приглашение фильму прямо в Сочи накануне объявленного показа. Теперь Мюллер стал программным директором Римского фестиваля, и новая картина Федорченко, скорее всего, поедет туда.