Итоги № 30 (2012)

Между тем именно эту сторону беды — ее безысходность, тотальность, неодолимость — и открывает юному читателю книга Беате Терезы Ханики. Мальвина оказывается лицом к лицу с проблемой, которая заведомо превосходит ее скромные силы, и спасти девочку может только чудо — которое, в сущности, и происходит в финале. Эта традиционная сказочная модель, наложенная на жесткую, вовсе не сказочную фактуру, видимо, и вызывает негодование критиков книги «Скажи, Красная Шапочка». Между тем чем история Мальвины хуже историй Золушки или Белоснежки? Все три девушки стали жертвами насилия в семье, и всех их так или иначе спасла счастливая случайность... Почему мы не ждем от Шарля Перро четких пошаговых инструкций, как именно Золушка должна была противостоять мачехиному террору, но требуем этого от Беате Терезы Ханики?..

Боюсь, что дело тут не в конкретной книге, не в детской литературе вообще и даже не в детях как таковых. Нам — в первую очередь нам самим, а не нашим детям — жизненно необходима вера в то, что из любой ситуации существует приемлемый выход, что из любого молока со временем взобьется масло. Мысль о том, что мы подготовили ребенка ко всем мыслимым неожиданностям, снабдив его алгоритмами правильных действий, позволяет хотя бы на время отрешиться от вечной родительской тревоги. Однако не стоит обольщаться: не все в мире будет хорошо, а если и будет, то не всегда это произойдет благодаря нашему опыту, решительности и четким действиям. Кто-то должен сказать эту неприятную правду детям, так почему бы не доверить эту обязанность Беате Терезе Ханике и ее книжке — к слову сказать, совершенно замечательно написанной, мудрой и простой?.. Думаю, немецкая писательница справилась со своей задачей.

Вещий Олег / Искусство и культура / Спецпроект

Вещий Олег

/ Искусство и культура/ Спецпроект

Олег Целков — о национальных особенностях богемного пьянства, шпионаже на коста-риканскую разведку, портвейне для Анны Ахматовой, о дружбе с Высоцким и Евтушенко, о классном мужике Ролане Быкове, о крутых яйцах с бриллиантами, тайне рождения Морда, а также о том, как оценивать искусство в сантиметрах

 

«Олег Целков — самый выдающийся русский художник всего послевоенного периода», — сказал о нем нобелевский лауреат Иосиф Бродский. «Олег Целков — создатель удивительного коктейля ХХI века, — отозвался о коллеге Михаил Шемякин. — Это гремучая смесь из светотени Рембрандта, пышной плоти Рубенса, помноженная на русское безумие и мощь варварского духа!..» С этими оценками можно соглашаться или спорить. Без разницы — во всяком случае для самого Олега Николаевича Целкова. Ведь этот человек, по его собственному признанию, «случайно сорвал маску с человечества». А с такой амбицией идти по жизни весьма непросто… Впрочем, у самого Целкова по этому поводу да и по всем остальным комплексов нет. Так, по крайней мере, утверждает сам художник, в мастерской которого в Шампани побывал корреспондент «Итогов».

— Рождаются ли художниками или становятся, Олег Николаевич?

— Меня, человека неверующего, всегда кто-то вел свыше. Я всегда рисовал. Однажды, накануне получения первого моего паспорта, марал что-то советское в школьную стенгазету, а человек по имени Мишка Архипов взял и поведал мне, что в Москве есть школа, где учат на художника. Надо, оказывается, написать картину маслом и показать ее дядям, которые в эту расчудесную школу принимают. Так я и сделал. Выломал для подрамника несколько реек из дворового штакетника, натянул на них холст, который тайком от родителей вырезал из мешковины на дне родительского дивана — и явился в прямом смысле слова с улицы в знаменитую Третьяковку, в художественную школу. Удивительно, но меня приняли.

Это была школа детей одаренных родителей: все приходили в брючках, в начищенных ботиночках — и лишь я в грязи по самые помидоры. Таких школ было всего три на весь Союз. В Москве, Питере и Киеве. Сорок девятый год. Только что разогнали безродных космополитов. И тут появляюсь я…

В человеке, который с детства вышколен, трудно ожидать появления большого мастера. Учение, как правило, зашоривает. Неученый Владимир Маяковский, спустившийся в Москву с грузинских гор, начал в русском языке такие вещи вертеть, которые никому ранее и в голову не приходили. А как полуграмотный Федор Шаляпин запел! Другим годами ставят голос, а он взял и запел… Так же и я стал писать.