Итоги № 4 (2014)

Имя этого быка придется запомнить: Huracan может стать самой продаваемой моделью Lamborghini, переплюнув знаменитый Gallardo, который разошелся 14-тысячным тиражом. Кстати, первая буква в названии модели не читается: произносить его следует как «Уракан». В этимологии же ничего примечательного нет: итальянцы по обычаю нарекают свои суперкары в честь боевых животных, героев корриды.

Сексуальный клинообразный профиль, не такой прямолинейно-рубленый, как у предшественника, дизайн кузовных панелей и воздухозаборников, изящная корма с хвостиком-спойлером в противовес «задней палубе» Gallardo плюс разумная цена (от 11 миллионов 150 тысяч рублей) — чем не герой нашего времени? 3,2 секунды до первой сотни, 9,9 — до второй и 325 км/ч максималки: 610-сильный V10 выжимает себя до капли. Тем, кто считает эту арифметику слишком простой, остается смотреть в сторону флагманского Aventador с 700-сильным V12. «Уракану» же, как и старине Gallardo, отрядили исключительно десятигоршковый агрегат. Субординация! Зато мотористам удалось загнать 5,2-литрового монстрика в ошейник Евро-6: «бык» выбрасывает 290 граммов углекислоты на километр и выпивает 12,5 литра 98-го на сотню.

560 ньютон-метров проходят через семиступенчатую коробку с двумя сцеплениями и делятся на четыре колеса, иначе дорогостоящие 20-дюймовые покрышки тут же превратились бы в дым. В качестве достойного обрамления тореадоры из Lamborghini подобрали карбон-керамические тормоза и адаптивные амортизаторы.

Когда речь идет о многомиллионных тратах, высокотехнологичность должна ощущаться в каждой детали. Вот и начинка салона порадует продвинутых пилотов: к эстетическим изыскам вроде наппы и алькантары добавилась цифровая комбинация приборов.

Чтобы все это опробовать и пощупать, не обязательно ждать 4 марта. Сейчас компания устраивает закрытые презентации по всему миру, а уже весной первые клиенты получат свой ВИП-борт.

Голос Советов / Искусство и культура / Спецпроект

Голос Советов

/ Искусство и культура/ Спецпроект

Игорь Кириллов — о безвременной кончине дорогого Леонида Ильича, оказавшейся банальным насморком, об особых «папочках» и специальных «эфирчиках», об искусстве комментировать парад на лютом морозе, о глубоких познаниях примадонны «Ла Скала» в области рыбалки, а также о том, почему не всякий диктор способен уснуть под «Спокойной ночи, малыши!»

 

В советское время аудитория следила за официальными источниками информации — телевидением и газетами — и старательно читала между строк: что еще будет сделано «по просьбам трудящихся» и на «благо советского народа»? Дикторам в этих условиях приходилось непросто: с одной стороны, они были официальным рупором, а с другой, часто и сами узнавали о случившемся, читая сообщение в прямом эфире. Игорю Кириллову тоже пришлось освоить науку — говорить зрителю больше, чем сказано в написанном тексте.

— Игорь Леонидович, в советскую пору многое проскальзывало между строк?

— Да, было такое. Например, приходилось читать речи и постановления, в которых то и дело встречалось: товарищ Леонид Ильич Брежнев, товарищ Леонид Ильич... Но это звучало не по-русски, неестественно. Однажды в мой адрес даже пришло письмо от старых большевиков: «Мы никогда не говорили «товарищ Владимир Ильич», а «товарищ Ленин» или просто «Владимир Ильич». На меня это произвело впечатление, я пришел к председателю Гостелерадио Сергею Георгиевичу Лапину, умнейшему и масштабнейшему руководителю, попросил освободить меня от программы «Время» и дать возможность заниматься художественной работой, воспитывать молодых. Он выслушал, посмотрел на меня и спрашивает: «А вы читали Салтыкова-Щедрина?» Я говорю: «Проходил в школе». «Вот именно — проходил, да мимо. А вы почитайте. И тогда поймете, почему он не издавался большими тиражами, а также что главное в русском общении — это не то, что вы говорите, а что вы хотите сказать. Что существуют второй и даже третий планы. Обратите внимание: именно в произведениях Салтыкова-Щедрина это очень четко и ясно прослеживается. Без иронии, без юмора, даже без сарказма — нельзя. Вы поняли?» — переспросил Лапин, глядя мне в глаза. Я, запинаясь, говорю: «По-по-понял…» Тогда впервые вышло ограниченным тиражом полное собрание сочинений Салтыкова-Щедрина — уникальное издание. Мне удалось его раздобыть, правда, одного тома не хватало, и я потом нашел его в комиссионном. Взялся за Салтыкова-Щедрина и вчитался.

— Вторых и третьих планов в советской действительности было немало?