Итерации Иерихона

В прошлые времена я посмотрел бы на часы, ответил "да" и пошел бы дальше, но эти ребята были знамениты отсутствием чувства юмора. У меня в уме промелькнула вереница заранее сплетенных небылиц и вариантов - от прикинуться пьяным до просто изобразить умственно недоразвитого, но ничто не объясняло, почему это я оказался здесь в непотребном виде в такое время. О том, чтобы сказать правду, и речи быть не могло: нормальные пехотинцы ВЧР любили репортеров даже меньше, чем мародеров, а первую поправку можете смазать вазелином и засунуть... вы понимаете.

- А что, девять уже есть? - Я изобразил озадаченное удивление, задрал рукав и глянул на часы. - Черт побери, я и не думал... Простите, я...

- У вас есть удостоверение личности?

Под нами на платформе сидели несколько человек, наблюдавших за нами со спокойным любопытством. Несомненно, они уже эту процедуру прошли.

- А? Конечно, конечно... - Я торопливыми движениями вытащил из заднего кармана бумажник, нашел водительские права и протянул ему. На именной табличке солдата было написано: Б.ДУГЛАС. Мои права он пропустил через ручной сканер, затем опустил из шлема монокль и стал ждать, пока из городских компьютеров не загрузится имеющийся на меня материал.

У меня было время его хорошо рассмотреть. Зрелище весьма неутешительное: молодой парень, годящийся мне в младшие братья - максимум двадцать один год, - в потрепанном армейском камуфляже, высокие ботинки, шлем-сфера, как у полиции для разгона беспорядков, на левом плече куртки пришита эмблема ВЧР - "Смерч и Меч". С правого плеча свисает на ремне штурмовая винтовка, на поясе - полный баллон и газовые гранаты со слезоточкой. Твердый взгляд молодого человека, которому слишком рано дали власть, и притом слишком много; один из тех, кто считает, что тот, у кого больше артиллерии, имеет право лупить, кого захочется. В другом веке он мог бы быть членом гитлерюгенда и искать евреев для битья, либо Молодым Республиканцем и травить в университетских городках либеральную профессуру. В наше время он солдат ВЧР и волею Божией - господин этой станции легкорельсовой дороги.

- Знаете ли вы, что находитесь в зоне действия комендантского часа, мистер Розен?

Мои права он вытащил из сканера, но отдавать мне не спешил.

Я прикинулся чайником:

- Правда? Здесь, в университетском городке? Раньше тут не было.

Он ответил мне твердым взглядом:

- Нет, сэр, вы в Даунтауне. И комендантский час начинается здесь ровно в двадцать один ноль-ноль.

Я небрежно пожал плечами:

- Извините. Я не совсем ясно представлял себе ситуацию. - Я попытался изобразить извиняющуюся улыбку. - В следующий раз буду обязательно иметь в виду.

Он вдруг сказал свысока:

- Что-то ты, папаша, вымазался, как хрюшка. Упал, что ли?

Папаша. Мне тридцать три, и этот Повелитель Турникета отлично это знал. Если у меня кое-где пробивалась седина, так это потому, что я многого навидался за последний год без месяца. Хотел я ему сказать, дескать, я такой старый, что еще помню времена, когда Билль о правах что-то значил, но решил приберечь сарказм до другого случая. А то этому юному Гиммлеру только дай повод, вмиг засадит под арест за нарушение комендантского часа. Полицейское досье у меня чистое, и у него ничего на меня не было, но в графе "профессия" он прочел: "журналист". У него на лице было написано, как мало снисхождения найдется для репортера "Биг мадди инкуайрер".

- Что-то вроде этого, - бросил я небрежно, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Б.Дуглас не ответил: он ждал продолжения.

- Я хотел перескочить водосток в нескольких кварталах отсюда, - добавил я. - Получилось не совсем. - Я пожал плечами и попытался изобразить улыбку пьяного, которому море по колено. - Не всегда все получается.

- Угу. - Он продолжал меня изучать, и в монокле отсвечивали уличные фонари. - Где, говорите, вы были?

- В университетском городке, - ответил я. - Ходил к приятелям. Мы там собрались... и малость, похоже, перебрали.

Алиби было хорошее. Университетский городок был отсюда в нескольких кварталах; именно там мы, либеральные типы, обычно и сшивались, слушая старые компакт-диски "Перл Джем", покуривая травку и ностальгически вспоминая времена Билла Клинтона. Может быть, он принял меня за загнанного камнями в канаву рок-критика, впавшего в раж при виде американского флага.

Вдали я услышал рокот приближающегося поезда - последнего на Красной линии, который останавливался на станции Форест-парк. Если обер-лейтенант Дуглас хотел найти причину меня забрать, то - теперь или никогда. В конце концов он ведь должен будет потом подать рапорт.

Мальчик тоже это знал. Задумчиво протер край удостоверения двумя пальцами раз, другой. Протянул его мне:

- Спокойной ночи, мистер Розен. Постарайтесь не попадать в неприятности.

Я подавил мощный импульс стать "смирно" и щелкнуть каблуками.

- Спасибо вам, - пробормотал я. Он наклонил голову и отступил в сторону. Отсвет головных огней поезда уже мелькнул на рельсах, когда я, выдернув проездную карту из сканера, толкнул турникет и побежал к платформе по цементным ступеням.