Истые Галлюцинации

Вспоминая об этом теперь, столько всего узнав за прошедшие двадцать лет, трудно с уверенностью сказать, во что именно мы верили тогда, в Ла Чоррере, какого уровня понимания достигли в ту пору. Нами владели легкость и восторг - первые навеянные грибами переживания s этом дивном уединенном месте привели нас в состояние плавно нарастающей эйфории. Счастливое это было время. Нас подстегивала перспектива скорой разгадки Тайны - так мы тогда называли весь спектр эффектов, входящих в вызываемый триптамином экстаз, - да еще в обстоятельствах, столь близких к идеальным. Вот что стало компасом и кораблем в наших поисках; ажурные топологии галактических ульев в диметилтриптаминовом забытье, то переплетение дешевой болтовни и формальной математики, где желания превращаются в коней, и все пускаются вскачь. Нам не была чужда мысль об Ином, но она представала перед нами только в виде мимолетных проблесков, в облике lux natura, лучей духовности, пробивающихся из глубин органической природы. В то время мы были поклонниками Богини, но еще не стали ее возлюбленными.

Мне кажется, все члены нашей маленькой экспедиции ощущали, что вокруг нас что-то открывается, что время растягивается и мы медленно кружимся в расширяющемся зеленом мире, пульсирующем странной, почти эротической жизнью, который окружал нас на тысячи миль. Джунгли как разум, висящая в космосе планета как разум - образы упорядоченности и разумной организации, толпясь, подступали со всех сторон. Какими же мы были маленькими, как мало знали и как неуемно гордились тем, что знали, ощущая себя сродни посланцам человечества, встретившим нечто неведомое, Иное, нечто такое, что с самого начала находилось на грани человеческого восприятия. В эти первые дни, проведенные в Ла Чоррере, к нашему задору примешивалось какое-то гордое и надменное величие.

Следующий день, первого марта, прошел без особых событий. Деннис корпел над своим дневником. Я ловил насекомых. Ванесса фотографировала окрестности миссии. Вечером мы все опять собрались вместе у гребня холма, где стояло наше маленькое жилище. Мы с Ив сидели рядом, глядя на озеро, в безмолвном согласии друг с другом и рекой.

Первой заметила неладное Ив. Озеро пониже чорро белело хлопьями пены, которую взбивал поток воды, низвергающийся сквозь узкое русло. Плавающие на бурной воде хлопья отмечали течение реки, которая впадала в озеро и вытекала из него с противоположной стороны. Именно это привлекло внимание Ив. Понаблюдав за поверхностью воды несколько минут, она заметила, что в движение крапчатой поверхности у дальнего берега озера внезапно вкралась перемена: вода там как будто застыла. Вот именно - просто остановилась. Поверхность казалась заледеневшей, и в то же время другая половина реки продолжала течь как ни в чем не бывало.

Из хижины вызвали Денниса и Ванессу, и они согласились, что эффект удивительный. Когда они стали гадать о причинах, было ли тому виной время дня, освещение, оптическая иллюзия или что-то другое, я ушел: все во мне противилось их доводам. Как только высказывалась очередная догадка, у меня возникала глубокая внутренняя уверенность, что ситуация развивается именно так, как ей надлежит развиваться, и каждый играет роль, отведенную ему, причем делает это безупречно.

Такое состояние спокойного, всепонимающего смирения было для меня чем-то новым. Возможно, оно усилилось под влиянием съеденных грибов, но проявляться начало раньше, во время месячного пребывания в Колумбии, предшествовавшего нашему походу в джунгли. Еще несколько недель назад я бы принял участие в этом споре, теперь же предоставил ему развиваться своим чередом. Проходя по берегу, я искал места, где бы присесть: Деннис дал мне прочитать выдержку из своего дневника за тот день. 1 марта 1971 года