Истые Галлюцинации

Ходьба доставляла мне радость. Мешок казался легким, нести его было одно удовольствие. Не останавливаясь на отдых ни на минуту, мы с Ив вернулись в миссию и пошли в расположенную на берегу обитель Ванессы и Дейва, чтобы вместе позавтракать. Когда мы выходили из хижины на поиски пропитания, Деннис крепко спал. Теперь его не было - очевидно, проснувшись, он сразу же помчался будить Ванессу, чтобы поведать ей о том, что он пережил несколько часов назад. Доносящийся изнутри жужжащий звук, чувство одержимости - обо всем этом он возбужденно рассказывал, когда мы вошли в "речной дом" и я опустил на пол свою ношу. Пока все возились с завтраком, события минувшего вечера обсуждались и тщательно анализировались. На Ванессу и Дейва не произвело впечатления взволнованное заявление Денниса о том, что нам удалось уловить и некое в высшей степени своеобразное энергетическое поле. Я предложил Деннису не спорить о природе пережитого, а просто уединиться после завтрака и записать все, что придет в голову, о том странном звуке, который он издавал. Брат послушался моего совета и полез на холм к нашему дому, чтобы там побыть одному и сделать следующую запись: 28 февраля 1971 года

Берусь за эти страницы со странным чувством ответственности, которое может возникнуть у человека, который столкнулся с каким-то необъяснимым феноменом: невероятным порождением сна или непонятным явлением природы. Задача, стоящая перед таким человеком, была бы весьма тонкой: описать феномен как можно точнее. Моя задача осложняется тем, что феномен, который я должен постараться описать, сам по себе имеет отношение к средствам описания, то есть к языку. Это довольно странное утверждение станет более осмысленным по мере исследования.

Что-то подсказывает мне, что, перед тем как двинуться дальше, необходимо упомянуть, кто же я такой. Еще двадцать четыре часа назад я считал, что знаю это, теперь же этот вопрос стал самым сложным из тех, которые когда-нибудь вставали передо мной. Вопросы, вытекающие из него, дадут ответы, которые позволят нам понять и использовать феномен, так трудно поддающийся описанию. Может статься, что это последние буквы грубого языка, которые я использую для того, чтобы что-то описать: поскольку данный феномен начинается на той грани языка, где наша способность создавать понятия пытается нащупать слова, но не находит их, я должен соблюдать осторожность, дабы. не смешивать язык - символ метафору и реальность, с которой я пытаюсь их соотнести.

Когда я позже прочитал этот пролог, он показался мне одновременно и грандиозным, и пугающим, но Денниса окружала аура спокойной уверенности, которая поневоле внушала уважение. Я ощущал, что Логос борется со словарем своего новейшего средства выражения. Похоже, ему все лучше удавалось достичь своей цели. Я стал читать дальше:

Поскольку любое явление возможно до какой-то степени описать эмпирически, наше тоже не является исключением. Проблема заключается в том, чтобы, воздействуя на химические процессы человеческого организма, вызвать совершенно особый звуковой и слуховой феномен. Такое состояние становится возможным, если ввести в организм растительные алкалоиды, обладающие высокими биодинамическими свойствами, а именно триптамины и МАО-ингибиторы (химические вещества, которые замедляют действие моноаминоксидазы - ферментной системы, окисляющей многие компоненты пищевых продуктов и психоактивных веществ до состояния безвредных побочных продуктов, или препятствуют ему. В присутствии МАО-ингибиторов вещества, которые при обычных условиях в процессе метаболизма превратились бы в пассивные побочные продукты, напротив, приобретают большую длительность физиологического и психологического действия), очень тщательно контролируя их параметры. По-видимому, данный феномен возможен в присутствии одних триптаминов, хотя торможение МАО определенно способствует его возбуждению, облегчая абсорбцию триптаминов. Непосредственно в нашей группе этот феномен удалось вызвать двоим:

Теренс уже несколько лет экспериментирует со звуковым феноменом, возникающим под воздействием ДМТ. (Мои эксперименты заключались в следующем наблюдении: спонтанная глоссолалия, которую у меня вызывает ДМТ, иногда возбуждает нечто вроде приступа синестезии, при котором синтаксические конструкции, разговорная речь действительно становятся зримыми. Возможно, подобный эффект скрывался и за пережитым На крыше в Непале. Очевидно, столь необычные речевые и голосовые проявления характерны для состояний, вызываемых ДМТ)